Если моя ипостась мантикоры оставит меня сейчас – предпочтительно не вогнав меня в состояние расцепления, – это бы устроило меня как нельзя лучше.

Я оборачиваюсь на ограждающую территорию школы стену, гадая, не почудилось ли мне, что прожекторы на ней больше не светят, – но нет, вкрученным в них электролампам точно пришел конец. Я в ужасе смотрю, как один из вампиров хватает стоящего рядом темного эльфа и начинает пить его кровь.

Неподалеку от них пара леопардов в своем животном обличье описывают круги вокруг ведьмы по имени Оливия, которую я знаю по сеансам групповой психотерапии, между тем как за ними два волка завязали схватку, и я уверена, что они дерутся за то, кто из них будет доминировать.

Потому что этому дню не хватало еще и этого, чтобы все мы оказались в полной жопе.

Наверное, неплохо, что моя мать находится сейчас в безопасности в Хантсвилле – притом, что все ученики, которые, по ее мнению, должны быть полностью лишены возможности мало-помалу учиться тому, как иметь дело с их магическими способностями и как нести связанную с этим ответственность, теперь получили их все в один присест.

И определенно используют свою магическую силу безответственно.

Я понятия не имею, с чего начать, но, объятая паникой, пускаюсь бежать к Оливии. Я не могу просто оставить бедную девушку на милость двух разъяренных леопардов: тем более что сейчас я вижу только две ее версии – маленькую девочку, которой она была когда-то, и девушку-подростка, которой она является сейчас. Я не знаю, означает ли то, что я не могу видеть ее будущее, что этого будущего у нее нет, если я не вмешаюсь – как в случае с Алиной, – но я не стану рисковать, проверяя, так это или не так

– Эй! – кричу я, и от басовитости голоса моей мантикоры мне становится не по себе, пока я мчусь, чтобы заслонить ведьму от леопардов. – Перестаньте ради…

Я осекаюсь, поскольку Оливия явно творит какие-то чары, от которых леопарды взлетают в воздух. Их версии из настоящего приземляются в нескольких футах от нее, а прошлые и будущие остаются там, где были.

Я останавливаюсь как вкопанная. Потому что своими чарами Оливия не только с силой взметнула леопардов в воздух, но и взорвала саму себя.

Меня пронзает ужас, когда я останавливаюсь в нескольких шагах от ее тела. Она, скорчившись, лежит на земле на боку, и сперва мне кажется, что еще есть шанс спасти ее. Но, нагнувшись и перевернув ее на спину, я вижу, что у нее нет половины лица – как и значительной части головы. А тем временем дождь продолжает хлестать и хлестать нас всех.

Я психую при виде того, что прежде было Оливией и делаю шаг назад, чувствуя, как глаза мои щиплет от слез. К моему горлу подступает тошнота, и каждый нерв в моем теле вопит мне, чтобы я бежала отсюда. Со всех ног. Чтобы я бежала как можно дальше от нее и от этого пляжа.