Я понятия не имею, что на это сказать, – тем более что я думаю, что она шутит, и одновременно подозреваю, что нет.

– Ну так как, у кого-нибудь есть какие-то идеи? – Я смотрю на Джуда, поскольку это его гобелен. Но он только мрачно качает головой.

– Послушайте, давайте передохнем, – предлагает Эмбер, протянув руку к своему рюкзаку. – Я голодна и устала и буду соображать намного лучше, если разберусь и с тем, и с другим. Не могли бы мы просто полчаса отдохнуть, прежде чем попытаемся найти способ, как разобраться со всей этой хренью раз и навсегда?

Остальные соглашаются, так что мы делаем то, что она предлагает. У нас есть что-то около десятка батончиков мюсли и несколько пакетов походной смеси из сухофруктов и орехов и упаковок крекеров с арахисовым маслом.

Это не очень-то много, но это намного, намного лучше, чем ничего.

Съев пакет смеси из сухофруктов и орехов и выпив воды – к счастью, в танцзале имеется работающий туалет и барные краны, – я встаю и начинаю бродить по затейливо украшенному танцевальному залу, пока Моцарт продолжает играть на пианино. На сей раз это песня Оливии Родриго «Hope ur ok»[29], и я не могу не думать о Каролине.

Когда мы были детьми, мы с ней любили приходить в этот танцзал – с его тканевыми обоями в цветочек на стенах и великолепным паркетным полом с инкрустацией в виде звезд, Этот зал казался нам, маленьким девочкам, раем. Особенно маленькой Каролине, которая обожала кружиться на люстрах с их яркими огнями и недостающими висюльками из хрусталя и танцевать по танцполу до огромной сцены, занимающей всю эту сторону зала. Чаще всего она даже не нуждалась в музыке, а просто танцевала.

Иногда она поднималась на сцену и произносила речь, исполняла монолог или делала вид, будто она получает премию «Оскар», пока я с воодушевлением аплодировала ей с балкона.

Я поворачиваюсь, смотрю на сцену и клянусь, я почти могу видеть ее на ней. Это и есть настоящая причина, по которой все эти три года я не приходила сюда – не потому, что я была слишком занята, чтобы посещать это красивейшее место, а потому, что здесь я начинаю еще больше скучать по Каролине.

Если иначе нельзя, если я обречена видеть призраков, то почему я не могу хотя бы разок увидеть ее?

Я мотаю головой, чтобы отогнать новую волну грусти, накатывающую на меня, и замечаю Джуда, который поднимается по лестнице, изысканно украшенной в стиле ар-деко. Он садится на одно из позолоченных обитых бархатом кресел, взгляд его задумчив и отстранен, и я решаю присоединиться к нему.

Я не знаю, что я ему скажу, и я определенно понятия не имею, что он сам может сказать мне. Что я знаю, так это то, что у нас не было возможности поговорить, поговорить по-настоящему, с тех самых пор, как он сегодня утром выловил меня из океана. А я очень хочу услышать, что он имеет сказать.