Я не могла перестать об этом думать с тех самых пор, как он рассказал мне об этом минувшей ночью, и части меня хочется вопить от несправедливости всего этого. Хочется негодовать на те странные обстоятельства, которые свели нас вместе именно там и именно тогда, чтобы запустить весь этот процесс.

Если бы Джуд не был Принцем Кошмаров.

Если бы Каролина не была такой необузданной.

Если бы мною не владел страх потерять ее.

Если бы моя мать не была такой жесткой, непреклонной женщиной.

Если бы моя семья – если бы эта школа – действительно делали свою работу как должно и учили своих учеников ставить свои магические способности под контроль.

Так много «если бы». Так много утрат. Потому что, если бы что-то из всего этого обстояло иначе, возможно, Каролина до сих пор была бы жива. Возможно, она была бы сейчас с нами.

Возможно, все было бы в порядке.

Но все эти вещи именно таковы.

Однако из всего этого списка единственное, что не могло быть изменено, это то, что представляет собой Джуд.

Он Принц Кошмаров. И винить его в этом было бы так же нелепо и несправедливо, как винить дождь в том, что он мокрый.

И я делаю то единственное, что могу сделать, единственное, что кажется мне правильным. Я глубоко прячу боль, по крайней мере, пока, и вместо этого сосредоточиваюсь на любви.

Сделав шаг вперед, я беру его лицо в ладони так, чтобы он не мог отвернуться. Чтобы он не мог смотреть никуда, кроме как в мои глаза, и таким образом понимал, что то, что я говорю, правда. Чтобы он знал, что каждое мое слово я произношу всерьез.

– Я люблю тебя.

В ответ он только качает головой.

– Ты не можешь любить меня.

– Но это правда. – Я смотрю ему прямо в глаза. – Я знаю, кто ты. Знаю, что ты сделал. И знаю, что ты коришь себя за это каждый день. И будешь корить еще много лет. Но это все равно правда. И ты должен слышать меня. Должен верить мне. – Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. И говорю ему то, что – я в этом абсолютно уверена – является правдой. – Это не твоя вина.

– Нет, Клементина, нет. – Он пытается сделать шаг назад, пытается отгородиться от правды, но я держу его крепко.

– Это не твоя вина, – повторяю я. – Это была не твоя вина, когда тебе было семь лет, и ты еще только начинал осознавать свою силу. Это была не твоя вина, когда тебе было четырнадцать, и ты на мгновение оступился. И то, что произошло минувшей ночью, тоже не было твоей виной. Тебе было семь лет, когда ты оказался в безвыходной ситуации в школе, которая обещала тебе защиту, но вместо этого бросила тебя на произвол судьбы. Это не твоя вина, Джуд.