– Я же говорила вам, что Реми мастер по части создания порталов. – Она произносит это почти с гордостью, что определенно не ускользает от внимания Реми.

Внезапно звучит оглушительный раскат грома, и я вздрагиваю. Здесь кажется, что ураган сделался в сто раз яростнее, и двери погреба так дребезжат, будто вот-вот слетят с петель. Я напоминаю себе, что на самом деле находиться под землей сейчас безопаснее, но поверить этому нелегко.

Я достаю из заднего кармана аварийный фонарик, но, когда хочу включить его, передо мной появляется лицо призрака. Это та же женщина, которую я видела вчера, беременная, в розовой ночной рубашке. Но вместо того чтобы спокойно идти, держа руку на животе, как она шла вчера, она выглядит измученной, и видно, что ее терзает боль.

Ее волосы пропитались потом и облепили лицо, ее розовая ночная рубашка промокла и окровавлена, а лицо искажено страхом.

– Дитя мое! – зовет она, и ее рука дрожит, когда она простирает ее ко мне. – Дитя мое!

Я не сразу осознаю, что она, должно быть, рожает, но как только это доходит до меня, рядом с ней вдруг появляется еще один призрак.

Это тот самый жуткий призрак женщины, который явился мне в кабинете тети Клодии. Ее взгляд безумен, волосы безжизненно висят, и она вся покрыта кровью. И когда она кричит, это не крик о помощи. Это крик муки – низкий, долгий и полный отчаяния, такого отчаяния. Ее взгляд мечется, как и тогда, в лазарете, как будто она одновременно видит прошлое, настоящее и будущее, и это мучает ее.

– Какого черта! – говорит Луис, и в голосе его звучит паника. И тут я понимаю, что он тоже слышит ее.

– Кто это? – с тревогой спрашивает Моцарт. – Как мы можем ей помочь?

– Полно, полно, все будет хорошо, – успокаивающе говорю я, протягивая к призракам руки, хотя и знаю, что это будет больно. Но они обе в таком ужасе, испытывают такую боль, что я должна хотя бы попытаться что-то сделать. Однако прежде, чем я успеваю придумать, что именно, к ним присоединяется третий призрак – девочка с каштановыми волосами в форме Школы Колдер, в круглой вязаной шапочке в стиле девяностых и в солнцезащитных очках. Она не выглядит такой испуганной, как две остальные, а просто смирившейся. И грустной. Такой грустной. Сейчас она так непохожа на ту девочку, которую я видела на центральной аллее, что это разрывает мне сердце.

– Все будет хорошо, – повторяю я, простирая к ним руки.

– Что будет хорошо? – спрашивает Эмбер.

Я не отвечаю, потому что как только мои руки касаются трех призраков, они сливаются в один. И сразу же физическая боль в моем теле проходит. И впервые я понимаю, что видела одну и ту же женщину в разные периоды времени.