Я замедляю прокручивание, как при воспроизведении видеозаписи, пытаясь найти тот момент, когда это чудовище появилось.

И на секунду останавливаюсь, пытаясь осмыслить, что – и кого – я только что видела на экране. Мою мать, да. Кальмарообразное чудовище, да. Но также человека, который – я в этом уверена – является не кем иным, как отцом Жан-Люка. Он однозначно темный эльф, однозначно принадлежит к мафии и у него такие же оранжевые глаза, как у Жан-Люка.

Но какого черта он делает в Школе Колдер? И на кой черт ему могли понадобиться эти чудовища? Это совершенно непонятно.

Я машу рукой, и воспроизведение видео прошлого начинается снова. Я смотрю, как он и моя мать открывают кейс, полный денег, смотрю, как за пару секунд до этого отец Жан-Люка отдает его ей и как несколько секунд спустя они пожимают друг другу руки.

Внезапно все фрагменты, которые я видела раньше, начинают обретать смысл.

Вот только… инстинкт заставляет меня прокрутить видео прошлого немного вперед, чтобы посмотреть, что произошло сразу после этого рукопожатия. И я вижу, как Камилла вдруг замечает Каролину, прятавшуюся в темном углу, пока они заключали эту сомнительную сделку.

Я вижу, что женщина, которую я считала своей матерью и бровью не ведет, как она ничем, даже движением глаз не выдает того, что знает – они здесь не одни. Но я также вижу ярость в ее глазах – и страх.

Но что-то здесь н так. С Каролиной что-то не так. Я ставлю «видео» на паузу и всматриваюсь, всматриваюсь в него. И наконец вижу его – странное свечение, следующее за каждой мерцающей сущностью. Моя мать видела не Каролину. Она видела мерцающую сущность из будущего, в котором она могла увидеть Каролину.

И тут мне все становится ясно.

Это было тем вечером, когда Джуд поцеловал меня в девятом классе. Тем вечером, когда он так боялся, что на волю вырвется кошмар. Но не было никакого кошмара – и никакой ошибки.

По крайней мере, не с его стороны.

Мы поцеловались, и на несколько мгновений время дало трещину. Я увидела свою родную мать. А Камилла увидела то, чего она вообще не должна была увидеть, то, что могло бы так никогда и не произойти. И Каролина заплатила за это самую дорогую цену.

Все хотят контролировать ситуацию – контролировать себя самих, свои жизни, иметь какой-то контроль относительно школы, в которой они учатся и мира, в котором они живут. Но грань между контролем и хаосом тонка, и ты не всегда можешь знать наверняка, где окажешься в конечном итоге.

К моим глазам подступают слезы – слезы горя, ярости, душевной муки. Я подавляю их, по крайней мере пока, потому что передо мной уже разворачиваются другие сцены.