«Черт… — снова тишина и беспомощность, заполнившая пространство. — Что делать-то будем?»
«Я не знаю… У меня, кроме нее, никого нет, я умру, если с ней что-то… Мне даже в самом страшном сне такое не могло присниться, что они встретятся!»
«А они встретились… Это хуже любого кошмара…»
Это лучше всего, что с ним было в его чертовой жизни! Только они не знают этого! Они ничего про них не знают!
Иван перекатился набок и заставил себя приподняться. В голове шумело, как после похмелья. И так же глупо колотилось сердце. Не веря, жестоко и наивно не веря.
Он любил сестру.
Он спал с сестрой.
Стоило мысленно произнести это, изнутри, с илистого дна души, снова, опять поднялась дикая волна протеста и мути. Злости. Отчаянной злости на то, что это случилось с ними.
Иван мотнул головой и свесил ноги с кровати. Носки с него сняли. Брюки тоже. Он смотрел на свои голые ступни и испытывал при этом отвращение — до тошноты. Он. Спал. С сестрой. Дичь. Дичь!!!
Нет, не то, неважно… Не сейчас… Есть вещи важнее…
Было в словах Татьяны Витальевны что-то такое, что подняло его, заставило подорваться с места, вопреки бесконечной слабости. «… я умру, если с ней что-то…»
Что с ней?!
Господи, да если она только узнает, она не выдержит. Сойдет с ума, сломается, будет жить в этом аду, который открылся ему сейчас. Ее глаза никогда не будут смеяться. Она не останется прежней и не оставит себе шансов на возрождение, как не оставляет их себе он. Но с ним плевать. С ним кончено. А она? Ей за что? За то, что он спровоцировал? Ничего бы не было! Ничего никогда не было бы, если бы не его преследования!
«Вдуешь — отпустит», — ржал в его измученной голове Гапон. Иван отозвался на это тихим стоном, вырвавшимся против его воли. Если бы хоть немного отпустило! Забыть, забыться, исчезнуть, будто не было!
Не то!
Неважно!
Не сейчас.
Он снова сжал виски. Нужно было думать. Нужно собирать себя в кучу и что-то решать, потому что он тоже не знал, что делать. Татьяна Витальевна не уехала — плевать по каким причинам. Она здесь. Значит, Полина все еще в неведении.
Это хорошо.
Для нее реальность не оборвалась еще. Она еще там, в их утре, в их кофе на двоих.