Глава 33 Графские бриллианты

Глава 33

Графские бриллианты

1

1

Раньше девяти часов утра вставать не имеет смысла — всё равно темно, а электричества по утрам не бывает: таков большевистский закон природы.

Половина завтрака своя, честно заработанная в «Нижегородской коммуне», — морковный чай и кусок хлеба от мороженой буханки, купленной две недели назад за сто рублей. Вторая половина подана кузиной — долька лимона, сыр и сливочное масло.

— Что ты стесняешься принимать от меня подарки? — дразнила Клима Любочка. — Считай, что Бог к тебе неравнодушен и Ему нужен посредник, чтобы передать тебе лимон к чаю. Не будет же Он сам этим заниматься.

У Господа дурное чувство юмора: уж если присылать кого-нибудь с провизией — так адмирала Колчака. Судя по плакатам именно он забрал все продовольствие в России — у него и шампанское, и сосиски есть. Но адмирал застрял где-то на Урале, и к обеду ждать его не приходилось.

В одиннадцать выйти из дому. Может, остальные люди на земле произошли от обезьян или от Адама с Евой, а жители Совдепии точно имели в родословной хомяков. Они все время искали еду, и если обнаруживали, то прятали в мешки, пусть не в защечные, а заплечные. На пути в редакцию, например, была чудная вегетарианская столовка — как туда не заглянуть? В столовке все ужасно дорого, но это единственное место в Нижнем Новгороде, где можно поесть без мандатов и профсоюзных билетов.

Столовку, к сожалению, закрыли в связи с ограблением: у входа топтался строгий милиционер. Ну и ладно, пообедать можно в Доме журналиста…

Ох, черт, черт… Там уже выстроилась огромная очередь полумертвых душ, половина из которых явно не умела не то что писать статьи, но даже читать.

— Плита сломалась, только через час отремонтируют.

Что ж, придется идти на службу.

В редакции холодно, как на Чукотке. Столы завалены полосками газетного срыва и узкими гранками с отпечатками пальцев. Сотрудники вот уже час отогревали дыханием самодельные рыжие чернила.

— Рогов, вы опоздали! — возмутился Сережа Сотов, чернозубый молодой человек с непонятной должностью. Он вечно за всеми следил, его опасались, а Антон Эмильевич, имевший нюх на полезных людей, называл Сережу только по имени-отчеству.

Сотов вытащил из кармана красный карандаш и подошел к громадному картону, висящему на стене. На одной половине было написано: «Слава честным труженикам!», а ниже шел список тех, кто приходил в редакцию раньше, а уходил позже Сотова. На другой стороне: «Позор тунеядцам и лодырям!» Список лодырей возглавлял Рогов — кто же еще?