Но все мои доводы глухо ударялись о тупое упрямство Антона, его нежелание сдавать позиции. Ему не важна была истина, не важен был мир, его целью было подавление — в нем одном он видел и силу свою, и власть.

Так что же удерживало меня рядом с этим человеком? Страх перед миром, в который предстояло выйти с двумя детьми и без гроша за душой. На те копейки, что платил мне театр, детей не выучишь и даже не накормишь. Денежная работа потребует отказа от семьи, а значит, Малышу придется идти в детский сад и жить без матери, на руках у своей еще юной сестры. В нашей стране геноцид материнства достиг предела, а безразличие к детям преступной черты. Чиновники, призванные решать проблемы матерей, заняты набиванием собственного брюха, а заодно и карманов. Они воруют крохи у нищих, чтобы пополнить кубышку и с кривой улыбкой поведать миру о тяжких временах и бедах экономики, захлебывающейся ценами на нефть. Мое материнство обеспечивал Антон. Его деньги давали мне шанс заниматься детьми, собственной личностью, дабы было чем пестовать души моих малышей. Без мужа я лишалась средств, но обретала пресловутую финансовую независимость, иллюзию женской карьеры. Ни то, ни другое не заводило, не запускало мой внутренний механизм, не вдохновляло, не придавало сил. Понятие «независимость» всегда казалось мне абстрактным, я не возражала зависеть и не видела в этом ничего дурного. Зависимость для меня не равнялась ущербности. Скорее, наоборот, семья мне представлялась объектом вполне патриархальным. Меня устраивал уклад, когда я нахожусь с детьми, занимаюсь любимым делом и пописываю книжонки в беседке на закате. Похождения и выходки Антона были чуждой мне природы: они бодрили, но не вдохновляли. Так ревности я предпочитала авантюру странствий, тревогам — разумный пофигизм и приключения семейного масштаба, скитанье в мире муз и творчество дуэтом. Экстрима мне хватало за рулем на Диком Западе московских автострад.

Но не только страх удерживал меня рядом с Антоном. Мое чувство к мужу напоминало езду по барханам: взлет — и перед тобой залитый солнцем пейзаж, падение — и ты в темной яме с опасным креном и песком во рту. Мой муж умел быть душкой, и в такие дни мир наполнялся перезвоном ландышей, дыханием фиалок, а где-то среди влажной от слез долины поднимался вздох надежды. Я верила, что будущее прекрасно, а беды навсегда остались позади. Но настроение Антона менялось, словно небо в непогоду, и вот уже тоска вперемежку с болью накрывают горизонт, а мне остается лишь верить, что ассенизаторский вектор окажется сильнее, компост переродится в добротное соединение, и произрастет из него дивный сад. Ведь вышло же из нашего союза, космато-крылатого, изысканное творение имя которому Малыш, и осветило оно самые темные закоулки, согрело охладевшие сердца…