Лунная апрельская ночь, чуть-чуть прохладная. Вино тоже прекрасно —
Луна поднимается высоко и сквозь окна льет яркий, голубоватый свет, который спорит со светом свечей…
17. НА ПИРУ (продолжение)
17. НА ПИРУ (продолжение)
Последний тост провозгласил князь Александр Ачба.
— За хозяина, — сказал он, — за дом сей и домочадцев!
От этого тоста нельзя отказываться. Тост этот необходимо принять беспрекословно, если даже душу твою скребут тысяча чертей, — таков нерушимый закон гостеприимства. «Выпью, — подумал Саатбей, — выпью и в том случае, если вино покажется мне желчью». И он выпил, зло косясь на Келеша.
Келеш оживленно переговаривался со своими ближайшими соседями по столу. То он кому-то в шутку грозил пальцем, то подбодрял кого-нибудь из пьющих, потрясая над головой туго сжатым кулаком и громко приговаривая: «Э-эй, не сдавайся!»
Княжич Георгий поглядывал поочередно то на отца, то на брата, ел очень мало, аккуратно отламывая ломти чурека и осторожно отрезая небольшие куски мяса. Он сидел, глубоко погруженный в свои мысли, как посторонний, случайно забредший сюда человек. Все, что полагается делать за столом, Георгий делал машинально. Княжич понимал, что отца и Аслана разделяла и разделяет пропасть, несмотря на это пышное торжество и малопонятное раскаянье брата. Если даже допустить, рассуждал Георгий сам с собой, что Аслан раскаялся вполне чистосердечно, ему нетрудно при его болезненном самолюбии, снова сбиться на старый, преступный путь. С другой стороны, нельзя предвидеть дальнейшие действия отца. Положение, которое создалось во дворце, не сулило успокоения. Напротив, с каждым часом все возрастало напряжение, столь неприятное в семье и совершенно недопустимое в делах государственных. Требовалась какая-то решительная мера, но какая именно — Георгий не мог сказать…
Наконец, гости, опорожнив бокалы, поднялись со своих мест и направились в гостиную — длинную и узкую комнату. Здесь их ожидали вазы с фруктами, калеными орехами и глиняные чаши с медом.
Келеш и сыновья его заняли место в углу, у карточного столика. Гости заполнили гостиную. Это была довольно внушительная и пестрая толпа празднично одетых князей — круглолицых, румянощеких, усатых и бородатых. Ярко сверкали позолоченные газыри, кинжалы и шашки. Черные, коричневые и золотистые тона и какое-то особенное сочетание света и теней придавало собранию величественный вид. Темные каштановые стены образовывали глубокий и сочный фон, на котором, словно луна на черном августовском небе, выделялось каждое лицо со своим, только ему присущим выражением.