— Когда возвращается тот, — продолжал Келеш, — кто когда-то изменил своей стране, пора призадуматься и тем, кто до сих пор сеет раздоры в нашем стане. — Князь поднял правую руку высоко над головою и, кому-то грозя пальцем, сказал: — Пусть, пока не поздно, подумают и эти!.. Сегодня нет среди нас Маршанов. Это храбрые князья, их помощь была бы полезной в борьбе с врагом. Но где они? Почему Маршаны отсиживаются в горах, когда все побережье истекает кровью?.. Пять пальцев на руке человека, и все они равно служат ему. Но если мешает кривой палец — его необходимо отсечь!

— Правильно! — сказал Александр Ачба.

По комнате пронесся одобрительный гул.

— Спасибо, Александр, я всегда верил в твою мудрость. Однако нам с тобой остается поверить в благоразумие тех, кто еще не выказал доброй воли.

И вот скрестились взгляды: взгляд Келеша — вопрошающий и взгляд Саатбея — холодный, надменный.

Губы у эшерца бледнеют, нагайка стучит по голенищу дробно, словно дятел.

— Я не боюсь угроз, — резко бросает Саатбей.

— Я не называл тебя, но раз отозвался ты сам, давай поговорим, Саатбей. Я утверждаю в присутствии этих уважаемых людей, что твое поведение вредит нашему делу.

— Какому? — нагло спрашивает Саатбей.

— Борьбе против султана.

— А давно ли ты сделался его врагом? — Саатбей скалит зубы, словно волк, затравленный собаками. — Для тебя неважно, кому служить — султану или царю. Лишь бы из седла не выбили, лишь бы у власти быть тебе!

Келеш вскричал срывающимся голосом:

— Неправда! Мы всегда были против султана…

— И что же?

— Мы отвадим его от нашей земли!

— Ты — мечтатель, — говорит Саатбей, — но мечтатель опасный. Ты тягаешься с великаном! Запомни мои слова, Келеш!

— От султана нужно избавиться, слышишь? — Келеш в гневе ломает трубку и бросает ее на пол.

Саатбей продолжает:

— Не ты ли, Келеш, гнул свою спину перед султаном? Не ты ли униженно клялся ему в верности и называл себя слугою султана? Не ты ли посылал ему дары? Что же теперь отвратило тебя от него? Русская сила? Или науськивания твоих приближенных? (Саатбей выискал взглядом Батала, как бы бросая ему: «Все это ты, урод проклятый!»).

Келеш уже не владеет собою. Он бледнеет, бормочет что-то бессвязное.