Я подумал. Старик сказал, отсюда не выбраться с руками. А если Дикий прав? Если всё дело в веришь-не веришь?

– Я с тобой.

– Хорошо. Моя палата по соседству с твоей. Я постучу в стену, когда надо будет идти.

– А другие не услышат?

– Нет. Ни у тебя, ни у меня соседей нет. Действовать надо будет быстро.

– Слушай, а почему ты раньше не сбежал?

Дикий на мгновение замер. В его взгляде образовалась какая-то сиротливая пустота – как будто он вспомнил, что дома не выключил утюг.

– Я боялся, что меня заметут, – наконец выжал он из себя.

– А сейчас не боишься?

– Сейчас не боюсь.

И не стал пояснять, предпочтя уйти в другой конец залы. Последнее, что я услышал от него – «жди сигнала».

Какую роль в этом заведении исполняли сестрички, я так и не понял. Когда минуло три или четыре часа (мне показалось – сто), зала наводнилась беленькими девочками с кукольными лицами. Они хватали «больных» под руки и уводили в коридоры через арки; меня тоже подхватили и увели, и тоже через арку, и через минуту я оказался в палате, в которой очнулся, а сестричка, уходя, закрыла за собой дверь.

Не на ключ, отметил я про себя. Да и вообще не плотно – язычок даже не щёлкнул.

Вот и славно, хотя и странно.

Я лёг и повернулся лицом к стене. Велел себе: «Жди сигнала» – и уставился на побелку. Не спать. Ждать. Со светом это делать легче.

Проснулся внезапно. Мне показалось, что я услышал плач – ребёнка или взрослого, я не разобрал. Свет по-прежнему горел, в тишине скрип кроватных пружин, когда я решил лечь на спину, прозвучал до раздражения громко.

Стучал Дикий уже или ещё нет? Какого чёрта я заснул?!

Что если он ушёл один?

Я приподнялся и сел, стараясь производить как можно меньше звуков. Нет, ничего, тихо. Никаких стуков в стену, никакого плача.

Дурдом спал.