Серена ухмыляется.

— Мы прокаливаем состав в печи на протяжении пяти часов, — говорит он. — И все это время его нужно перемешивать, чтобы он нагревался равномерно и не спекался. В спекшемся виде он становится бесполезным и даже может повредить печь. Каждый человек из тех, кого вы здесь видите, дотторе, способен в любой момент погубить весь процесс. Вот почему вы нередко можете встретить стекольщика с синяком под глазом, с выбитыми зубами или окровавленными костяшками пальцев.

— Боюсь, что я невольно отвлек от дела ваших людей.

Искалеченная правая рука Серены делает отрицательный жест, но выражение его лица скорее подтверждает догадку Гривано.

— Не беспокойтесь об этом, дотторе, — говорит он. — Хотя я был бы признателен, если бы вы дали мне повод ненадолго покинуть это пекло. Предлагаю переместиться в мою контору и взглянуть на вещь, приобретенную вашим другом.

Гривано следует за ним к боковой двери, снабженной массивным немецким замком, для открывания которого мастер использует соответствующих размеров ключ. Комната небольшая, аккуратно прибранная, с одним окошком рядом со столом. Гривано сразу направляется к нему с намерением глотнуть свежего воздуха и только в самый последний момент замечает, что окно застеклено. Чистое, бесцветное и абсолютно прозрачное, стекло становится видимым лишь после того, как на нем оседает пар от дыхания Гривано, — и вновь исчезает, когда он делает шаг назад.

На полу по другую сторону стола Серена возится с очередными замками — теперь уже на сундуке, который выглядит столь внушительно, словно является ключевым элементом всего этого здания, построенного единственно с целью его хранения. Наконец мастер поднимает крышку и запускает руку внутрь.

Когда он поворачивается, с его широкой груди бьет сноп солнечного света прямо в глаза Гривано, который инстинктивно заслоняется руками. А когда слепящий свет слабеет, он, опустив руки, видит свое собственное лицо, как бы зависшее в пространстве между обернутыми материей пальцами Серены.

Мастер кладет зеркало на стол. Гривано наклоняется над ним, прикрывая ладонью собственное отражение. Сейчас изготовленное Верцелином зеркало кажется даже более чистым, чем при первом осмотре, а искусно подогнанная рамка почти не уменьшает его отражающую площадь. Рамка выполнена из трех фигурных полосок халцедонового стекла, идеально симметричных и перевитых семью проволочными нитями. Кремово-белые полоски в лучах солнца сверкают, как опалы, демонстрируя заключенное в них разнообразие красок: огненный багрянец, почти черное индиго и сине-зеленые переливы под стать павлиньему хвосту. Внутри рамки должна скрываться какая-то дополнительная арматура, ибо по ее внешнему краю крепятся еще и медальоны — каждый размером с золотой цехин. Гривано отмечает картинки в медальонах — обнаженный лучник, два дерущихся пса, человек верхом на льве, подвергаемая наказанию женщина — и, даже не пересчитывая, знает, что всего их должно быть тридцать шесть. Нетрудно понять желание Серены поскорее избавиться от этой вещи.