— Оправдает ли это ожидания вашего друга, дотторе?

— Да, — говорит Гривано. — Я уверен, что оправдает.

Вновь отвернувшись, Серена закрывает крышку сундука и сверху на нее начинает складывать упаковочные материалы: моток бечевки, рулон толстой бумаги, комки хлопка-сырца, деревянные планки, сухие серо-зеленые листья.

— Я не очень-то набожный человек, дотторе, — говорит он, — как вы, наверно, уже успели заметить. Но сейчас, покончив с этой работой, я собираюсь от всей души исповедаться и, кроме того, пожертвую святому Донату несколько монет из числа полученных от вашего друга. Мне плохо спалось, пока эта штука находилась под крышей моего дома.

— Со своей стороны позвольте выразить надежду, маэстро, что ваша задушевная исповедь будет достаточно краткой, в меру туманной и сосредоточенной сугубо на житейских мелочах.

Обернувшись к нему, Серена ухмыляется и подмигивает:

— То есть без упоминания о моем предстоящем отъезде? Нет, дотторе, в этих грехах я покаюсь уже после их совершения. Уверен, что в Амстердаме можно найти священников самых разных конфессий.

На лице Гривано, должно быть, заметен испуг. Серена смеется, берет со стола зеркало и вновь поворачивается к своему сундуку.

— В этой комнате можно говорить без опаски, дотторе. Из-за шума в мастерской нас никто не услышит. Итак, поведайте мне ваш план.

Гривано хмуро глядит в его широкую спину.

— Прежде всего, — говорит он, — вам стоит вложить большую часть денег, не предназначенных святому Донату, в приобретение драгоценных камней для вашей почтенной супруги. Алмазы, рубины, изумруды. Все, что легче золота. С чем удобнее путешествовать.

— Жена и сыновья поедут со мной?

— Конечно.

— Когда?

— Через три дня вы с семьей отправитесь в город и заночуете на постоялом дворе под названием «Цербер». Он находится на набережной Каннареджо. Я приду за вами туда, и среди ночи мы переправимся на трабакколо, которое бросит якорь в лагуне. Это судно доставит нас в Триест.

— Триест? Почему в Триест?

— Начальный отрезок пути мы проделаем по суше. До Спалато. А там сядем на голландский корабль.

— Я не уверен, что правильно вас понял, дотторе. Если мы отправимся в путь по суше, то почему не в сторону Трента? Почему не в северном направлении?

Впервые Гривано подмечает беспокойство в голосе Серены и напряжение в его позе. Мурано для него — это родная уютная клетка, — вероятно, он ни разу в жизни не бывал на материке, да и в город через лагуну плавает не часто: от силы две-три поездки в год. Это вам не отщепенец Обиццо. Серене очень даже есть что терять.