Каждый сэндвич я подавала с листиком салата и маринованным огурчиком. Так было сказано в прейскуранте, тоже налепленном на зеркало. Но, достав из банки огурчик, я подумала, что какой-то он крупноватенький, поэтому разрезала его пополам. Едва я подала мужчине снаряженный таким образом сэндвич, как женщина опять встала из-за кассы, подошла ко мне и налила себе чашку кофе. Когда мужчина покончил с сэндвичем, расплатился и вышел, она снова подошла.

– Ты дала тому мужчине половину огурца. Ты каждый раз так делаешь?

Я сказала, да.

– А ты что, резать на ломтики огурцы не умеешь? Одного огурчика должно хватать на десять сэндвичей.

Я посмотрела в прейскурант:

– Но тут же не сказано «с ломтиком огурца». Тут сказано «с огурцом».

– Все, довольно, – сказала женщина. – Снимай фартук. Я не терплю, когда мои служащие мне возражают, это во-первых. Забирай сумочку и мотай отсюда. И не спрашивай меня, сколько ты заработала, потому что проку с тебя все равно не было, да и вообще это был период обучения.

Из-за своего прилавка высунулся седовласый мужчина, он нервно улыбался.

Так я опять оказалась на улице, пошла к остановке трамвая. Зато теперь я знала, куда какая улица ведет и как с одним и тем же билетом сделать пересадку. У меня даже был опыт работы. Могу теперь говорить, что работала за прилавком в кафетерии. Если потребуют подтверждение, с этим выйдет заминка, но можно будет сказать, что работала за прилавком в родном поселке. Пока ждала трамвая, достала список мест, куда еще можно обратиться, и карту, которой снабдила меня Красуля. Но время оказалось куда более позднее, чем я думала, а большинство мест были чересчур далеко. Объясняться с мистером Воргильей не хотелось. И я решила идти домой пешком – в надежде, что, когда приду, его уже не будет.

Поднимаясь в горку, вдруг вспомнила про почту. Пошла обратно, нашла ее и добыла из ящика письмо, с которым вновь направилась к дому. Ну уж теперь-то его точно не будет.

Но он оказался дома. Когда я проходила мимо открытого окна гостиной, выходившего на дорожку, огибающую дом, услышала музыку. Это была не та музыка, которую включила бы Красуля. Музыка была сложная, вроде той, которая в детстве иногда доносилась из окон соседского дома, – музыка, требующая внимания, захватывающая, но никуда не приводящая – во всяком случае, сразу. Классическая.

Красуля была на кухне, в одном из своих коротких платьев и при полном макияже. На руках браслеты. Она ставила на поднос чайные чашки. Войдя с яркого солнца, я на какой-то момент ослепла, и вся с головы до ног была в поту.