— Я думаю, Икрам согласится и посторожить, тем более, урожай убран, и он теперь свободен. К тому же Икрам будет только рад досадить Нури.

— Хорошо, поговори с ним. А после этого мы сделаем следующее…

Нури, живший неподалеку от дома Саида, уже второй день наблюдал за ходжой, как тот под вечер уходил куда-то, ведя за собой на привязи крупного баран, а ближе к ночи возвращался, но баранов оказывалось уже не один, а два. При этом оба барана были почему-то мокрыми. Настолько мокрыми, что с них ручьями стекала вода, будто они попали под сильный ливень, хотя никакого ливня не было и в помине. Это все казалось сборщику налогов довольно странным, особенно, то, что количество баранов каждый раз увеличивалось на одного. Нури недоумевал, где ходжа мог взять баранов ночью, и это не давало ему покоя. И когда ходжа во второй раз прошел с баранами мимо его дома, Нури не вытерпел и помчался вслед за ходжой.

— О ходжа, погоди! — крикнул Нури, нагоняя Насреддина.

Тот остановился, сделав весьма недовольно лицо.

— Что вам?

— Салам алейкум!

— Салам, — сухо поздоровался ходжа.

— Я второй день вижу тебя. Ты уходишь с одним бараном, а возвращаешься с двумя.

— Разве это запрещено?

— Нет, но это странно!

— И что же?

— Ты должен сказать мне, где ты их берешь!

— С чего это? — подивился ходжа.

— Ходжа, если ты не скажешь мне, где ты берешь баранов, и почему они у тебя мокрые, то я буду вынужден доложить о тебе кази. Здесь что-то нечисто.

Ходжа изобразил колебания, зажав бороду в кулак. Нури ждал.

— Ну, что ты надумал? — переспросил он, так и не дождавшись ответа. — Или говори, или идем к кази — он-то наверняка во всем разберется!

— Ну, хорошо! — сдался Насреддин. — Я скажу вам, только поклянитесь, что вы больше никому не расскажете об этом.

— Клянусь! — воскликнул Нури, чьи глаза заблестели так, что позавидовала бы луна, не прячься она в тот миг за облаками.