Теперь, при свете дня, можно было рассмотреть этюд, который Ванесса дописывала почти полночи. Делия бросила в чайник щепоть заварки и встала перед мольбертом. Она уже знала, что стиль новой картины будет таким же странным, как у всех предыдущих: четкие, обведенные по контуру очертания зданий, похожих на картонные декорации; рыжая земля и темнеющее небо, и опять эта сумасшедшая перспектива, от которой начинала кружиться голова. Галереи уличных веранд сужались вопреки всем законам, а дорожка, что бежала вдаль под сводами округлых арок, не меняла ширины. И почти всегда этот нереальный, пугающий мир был безлюден – если не считать шахматных пешек в человеческий рост.

Но сегодня ей сразу бросилась в глаза маленькая фигура на освещенной стороне тротуара. Это был, по сути, силуэт: господин в цилиндре держал перед собой что-то вроде телескопа на ножке, направленного вверх. Для телескопа, однако же, предмет был коротковат, и, поразмыслив, Делия решила, что он больше похож на великанский пивной стакан. Длинные тени падали на мостовую, и уходил к горизонту ряд одинаковых террасных домов, выписанных почти схематично. На заднем плане дымили фабричные трубы, а закатное небо было почти зеленым у верхнего края холста.

Делия вздохнула. Неудивительно, что эти картины никто не берет на выставки – даже книготорговцы, которые вешают в своих магазинах работы молодых художников. О том, чтобы продать хоть одну из них, не было и речи. Пожалуй, будь она на месте Ванессы – давно бы бросила и вернулась к тому, что понятно зрителю. Ведь без зрителя все теряет смысл. Но она не считала себя вправе давать советы в той сфере, в которой мало что смыслила, да и портить отношения совсем не хотелось.

Она как раз закончила делать бутерброды с джемом и разливала чай, когда вошла Ванесса – заметно посвежев и окончательно проснувшись. В доме уже кипела жизнь: у соседок справа гудел примус, в коридоре хлопали двери, а на пятом этаже кто-то двигал мебель. К ежеутренней какофонии добавлялся стук копыт из приоткрытого окна и скрежет трамвайных колес на крутом спуске. Как люди живут в таком шуме годами – Делия с трудом могла себе представить; а Ванесса чувствовала себя здесь, как дома, утверждая, что эти звуки помогают ей писать.

Десять минут на то, чтобы позавтракать, двадцать – на сборы. Корсет, юбка, прическа. Не забыть сверток с обедом. Перед самым выходом Делия все-таки решилась спросить, показав на картину:

– А этот человек, что он делает?

– Это мужичок с телескопом. Он за пенни давал посмотреть на кольца Сатурна, а за стакан джина мог целую лекцию прочитать. Это было в шестидесятые, здесь, на Бурк-стрит. Нам отец рассказывал.