Ей сделалось так радостно, что захотелось расцеловать доброго ангела с черной бородкой. Привыкшая ловить скрытые символы, она сочла этот нежданный подарок добрым предзнаменованием. Словно рассеялся туман, скрывавший будущее, и стала видна ясная, светлая даль.

– Я повешу его на стену, – сказала Ванесса, и Нинни так смутился от ее улыбки, что потупил глаза.

Лифт за стеной снова ожил; дверь открыли без стука, по-хозяйски, и дробные шаги из передней возвестили о приходе подруг.

– Не помешали? – подмигнула ей Фрэнки и, не дожидаясь ответа, уселась в кресло напротив. – Как ваши дела, мистер Пирс?

Делия только кивнула в знак приветствия. Лицо у нее было невеселым, но Ванесса решила оставить расспросы на потом.

– А вы как будто не переезжаете, – заметила Грейс. – Успеете все собрать?

– Да что тут собираться: часа два на всё про всё.

Еще утром Делия возразила бы, но теперь, распаленная ссорой, она встала на сторону Ванессы, поддержав ее молчаливым согласием. Грейс пожала плечами – мол, дело хозяйское – и завела беседу с Нинни. Голос ее звучал мягко, как всегда; никто бы не поверил, что эта миролюбивая с виду женщина умеет сердиться и бросать упреки – совершенно необоснованные упреки. «Ты хочешь всю жизнь быть нянькой при Ванессе?» Вот что делает с людьми глупая, несправедливая ревность! Ну какая разница, где кто живет, если они и так видятся каждую неделю? Когда приходишь уставшая с телефонной станции, тебе все равно, где упасть в постель – в Австралийском доме, в Столбридж-чамберс или у Агаты. Но Грейс почему-то вбила себе в голову, что их переезд – удачный повод поселиться вдвоем. Как будто можно все вернуть, пережить заново те первые, летние недели, когда все было свежо, и волнующе, и так необходимо, чтобы унять боль. А теперь – зачем? Отцвело, облетело.

Ванесса склонилась над столиком, нарезая хлеб; волосы она убрала сегодня в пучок, открыв лебединую шею, и тонкий профиль казался алебастрово-хрупким на фоне заоконной лазури. Ею, как и прежде, невозможно было налюбоваться, хотя теперь Делия знала, как это тело уязвимо и бренно. Что станет с красотой, если жизнь угаснет раньше срока? Истлевшая мумия в стеклянном саркофаге – вот что вспоминалось ей; и становилось жутко при мысли, что можно уйти, оставить Ванессу наедине с ее мигренями, с ее аптечными склянками, таящими смерть, с ее голодовками и хождениями во сне. Правда, сегодня она выглядит здоровой, а значит, есть надежда, что всё со временем наладится. Может, удастся уговорить ее переехать в пригород, где воздух почище. Снять комнату у хозяйки – даже в Сент-Килде, у моря, это выйдет недорого, если работать вдвоем. Всё лучше, чем ютиться в общежитии в Сити.