Они наделали бутербродов с анчоусами, намололи кофе и стали ждать гостей, коротая время в разговорах. Грейс держалась все с тем же подчеркнутым спокойствием, и лишь очень внимательный наблюдатель заметил бы, что она избегает обращаться к Делии и даже встречаться с ней взглядами. Но единственный человек, который мог улавливать такие тонкости, был сейчас слишком далеко.

Постепенно стало собираться общество, и в комнате вновь запахло керосином: на примусе появилась неизменная джезва. Кто-то принес журнал со статьей, над которой тут же склонились несколько голов. Делия не пыталась вникать и лишь зорко следила, чтобы блюдо с бутербродами не стояло пустым. Поначалу она еще машинально ждала Паскаля, но потом вспомнила: ведь он уехал. Кто бы мог подумать, что она станет скучать по этому нескладному канадцу с забавным акцентом. «Домой! – провозгласил он, поднимая с земли чемодан. Они провожали его в порту; дул сильный ветер с моря, и Паскаль то и дело хватался за свою шляпу. – Я напишу вам. А, может, приедете как-нибудь? У нас так красиво!» Фрэнки задорно ответила: «А вот возьмем и приедем!» – и рассмеялась; но потом, когда они возвращались в город, Делия увидела, что глаза ее влажны.

Примус гудел без перерыва: гости приходили и уходили, и уже открыли настежь окна, потому что в мастерской не продохнуть было от табачного дыма и керосиновых паров. Коротышка испанец с тонкими вощеными усами пламенно рассказывал о чем-то – она прислушалась: о художнике Эль Греко. Кто бы мог подумать год назад, что в их квартире станут собираться завсегдатаи «Фазолис». Они уже не казались Делии небожителями, как прежде, и их беседы больше не будили в душе образ брата. Однако эти еженедельные посиделки по-прежнему нравились ей: интересно было наблюдать галерею человеческих характеров и слушать рассказы о далеких странах. Позолота стерлась, осталась свиная кожа – вещь полезная для тех, кто умеет находить радости в малом.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал мистер Пирс и добавил, обращаясь к Ванессе: – Значит, завтра в десять. Лошадь будет, обещаю.

– Спасибо, – она бросила на столик перепачканную красками тряпку, которой снимала джезву, и протянула ему руку. – Не знаю, что бы мы делали без вас.

Тот пробурчал: «Не стоит», – и откланялся.

Солнце катилось к западу и глядело теперь прямо в мансардное окно, роняя на пол тень от переплетов. Зимой почти всегда засиживались до темноты, но день прибавлялся, и узкие тени, как стрелки часов, начинали командовать: пора. Стулья пустели один за другим, остывали пепельницы. Усатый испанец, посерьезнев, сказал: «En hora buena[54]», – и галантно поцеловал руку Ванессе, а затем Делии. Все желали им удачи на новом месте, одна лишь Грейс неодобрительно смотрела из-за спин.