От сидячего сна затекло все тело, и мучительно хотелось потянуться, вскочить; но в тесном купе, перед тремя парами любопытных мужских глаз, пришлось довольствоваться лишь переменой позы. Делия, скучая, смотрела в окно: она успела подремать утром, в самом начале пути. Девять часов езды – испытание не из легких, особенно теперь, когда короткий отпуск уже позади, и снежные горы кажутся не более реальными, чем монах из ее сна. Но до чего там было хорошо, боже мой; и как тянет вернуться туда еще раз. Жаль, что зима почти на исходе.

Поезд еще только сбрасывал скорость, подползая к станции, а все вокруг уже беспокойно шевелились: пожилой сосед по купе складывал газету, приятель Делии доставал с багажной полки ее сумочку и шляпку, и Нинни с серьезным видом протирал очки, избавляясь, очевидно, от остатков розовой каникулярной дымки. Самые нетерпеливые уже топали в коридоре, пробираясь к выходу. Наконец что-то лязгнуло, вагон дернулся и встал.

Они вывалились наружу, в холодный прокопченный воздух, пахнущий дегтем. В горах еще вчера было солнечно, здесь же небо хмурилось и нависало тяжко, будто искало опоры. Потолкавшись среди пассажиров, они миновали деревянный вокзал, больше похожий на сарай, и вышли на улицу. Фонари еще не горели, и портовые задворки города, куда редко забредали просто так, без дела, мрачно таращились на чужаков. Нинни предложил идти до станции пешком, не дожидаясь трамвая, и все охотно согласились: каждому, должно быть, хотелось размяться после долгой дороги. Но не успели они преодолеть и двух кварталов, как Делия замедлила шаг и сказала извиняющимся тоном:

– Знаешь, я, наверное, пойду домой: умираю, хочу спать.

– Жаль, – Ванесса не пыталась скрыть разочарования. – Ты так давно у нас не гостила. Отец был бы рад…

– Я обязательно приеду, на твой день рождения или раньше. А сейчас – веришь ли – даже ужинать не хочется.

Её спутник, тащивший в каждой руке по чемодану, прислушивался к разговору с любопытством. Простой и веселый, похожий скорее на фермера, чем на банковского клерка, он вряд ли стал бы хитрить и подбивать Делию на отказ. Как бы то ни было, Ванесса не собиралась им препятствовать, и у перекрестка Квин-стрит они расстались.

– Он хороший малый, – нарушил молчание Нинни, когда еще один квартал остался позади. – Я рад за них. Знаете, трудно всегда быть одному…

Грохот поезда, катившего по виадуку, поглотил остаток фразы, и Ванесса уцепилась за этот спасительный грохот, повела глазами вслед дымному шлейфу – чтобы только не видеть упрека за круглыми стеклами очков.