Глухая металлическая дверь — словно перевернутая могильная плита, не хватало только надписи. Чингиз поднес палец к звонку, помедлил, опустил руку. Еще не поздно уйти… Что он имел в виду, когда предлагал в «сенате» рассчитаться с «Катраном»? Не сам же он будет выколачивать из Женьки Нефедова сибирские миллионы. Он полагал привлечь к этому шустрых ребят, о которых все чаще и чаще сквознячком погуливали слухи. Каким образом это сделать, он, тогда взбудораженный гневом, как-то не очень представлял. Возможно и другое: в Чингизе сидел дух строптивости, непокорности и гордыни, который с молоком матери впитывался его соплеменниками, и отмщение за обиду являлось почти физиологической необходимостью, как дыхание. Он был замешан на другом тесте, не то что безалаберные, прекраснодушные россияне, которые и в толпе считают себя одинокими. Чингиз чувствовал локти своих соплеменников всегда: союз по крови — один из наиболее цепких крючков, способных удержать на плаву в самый свирепый шторм. Чингиз в глазах друзей-компаньонов пометил себя обещанием крепко насолить наглецам из «Катрана», и надо любым способом оправдать обещанное. Образ всесильного дяди Курбана подсознательно хранился в памяти Чингиза, окруженный ореолом тайного могущества, и, несмотря на солидность бизнесмена, в Чингизе еще глубоко сидело мальчишество и лихость кавказского братства…

Дверной звонок, казалось, вспугнул гаммы. Они оборвали свой стремительный бег. После короткого лязга дверь отворилась. В проеме стоял молодой человек в черной шелковой полурукавке. Пухлый живот нависал над узким ремешком, который каким-то чудом удерживал брюки, в расстегнутом вороте вились колечки волос, словно грудь молодого человека покрывала каракулевая шкурка. Поодаль от него склонила набок голову девушка в пушистом домашнем халате. Белый шнур связывал на затылке ее светлые волосы в конский хвост.

— A-а… это Чингиз, — лицо девушки лучилось приветливостью. — Заходите, заходите… Мы вас ждем.

«Неужели это Наргиз, дочь дяди Курбана? — подумал Чингиз. — Моя двоюродная сестра. А это кто, ее муж?»

«Каракулевый» с непроницаемым лицом обошел Чингиза и запер дверь. В просторной прихожей, в углу, на низком табурете, сидел еще какой-то парень, по виду русский. Перед ним, на столике, пластались нарды, а в полусогнутой ладони нетерпеливо подрагивали белые кубики.

Чингиз снял пальто, повесил на крючок и последовал в комнату за девушкой.

— Вы меня не помните, я — Наргиз, дочь вашего дяди. — Голос девушки, низковатый и сильный, не очень вязался с ее нежной внешностью. — И, значит, я ваша двоюродная сестра, — Наргиз провела рукой по пышной спинке просторного кресла, казалось, кресло подманивало особым расположением и уютом.