— Не все тебе можно знать, дорогой, — дядя широким жестом пригласил племянника на свою половину, в кабинет. — Не потому, что я не могу все рассказать, хотя и это есть. А потому, что так тебе будет спокойней…

Большой, исполненный маслом портрет в кабинете дяди Курбана пояснял, кто в доме дяди настоящий хозяин, — с портрета улыбалась Наргиз, в белом платье, в саду.

— Художник эмигрировал в Америку, — дядя проследил взгляд Чингиза. — Перед отъездом приходил, хотел откупить обратно. Сказал, портрет будет иметь мировую известность…

Портрет действительно был замечательный. Казалось, от него исходит не только дыхание Наргиз, но и слышится смех, тихий, добрый.

— Художник сказал: так кошку никто не нарисует, — продолжал дядя Курбан. — Видишь кошку? У ног. Ее сразу и не заметишь, так задумано.

Чингиз разглядел в траве кошку. С торчащими ушами, с мордочкой, похожей на хозяйку, только лукавой и бесстыдной.

— Я не люблю эту кошку, я сказал художнику: «Можешь взять в Америку кошку, а Наргизка останется здесь». Нет, говорит, кошка и Наргиз — одно целое. По-моему, он влюбился в Наргиз, этот художник. — И неожиданно добавил по-азербайджански: — Ит бела-сы! — что означало «собачий сын».

Чингиз рассмеялся. Весело, свободно, пожалуй, он впервые так свободно смеялся после joro, как переместился с дядей в кабинет и просидел в нем часа два, не меньше.

Легкий поначалу разговор, казалось, все более и более утяжелялся. Чингиз чувствовал, что происходит нечто важное в его жизни, в отношениях с друзьями-компаньонами. И обратно ему не повернуть. Не потому, что не может отказать дяде в его притязаниях, а потому, что предложения дяди захватывали своей дерзостью.

В конце концов Феликс сам развязал Чингизу руки. Кто, как не Феликс, предложил Чингизу подыскать фирму, которая бы вошла в долю по строительству сибирского лесозавода. Вот Чингиз и нашел фирму «Градус». А если Феликсу это не нравится, пусть сам финансирует строительство лесозавода! К тому же Чингиз может обойтись и без Феликса, у Чингиза есть свой, личный участок, закрепленный Лесобилетом. Молодец Вася Целлулоидов, далеко смотрел. Пусть этот участок не очень большой, но в качестве якоря вполне сгодится… Чингиз размышлял: стоит ли сказать дяде о своих угодьях, набирающих полезные кубометры на далекой таежной земле? Нет, пока он промолчит. Последняя карта может быть козырной…

— Почему ты куришь «Беломор»? — спросил дядя Курбан, отодвигая чашку с остывшим чаем.

— Привык. В армии из курева у нас ничего, кроме «Беломора», не было, — Чингиз потянулся к пачке.