— Богато живете, Рафаил Наумович. Небось долларами платите?

— А то! — Рафинад поднес зажигалку. — Вы тоже не очень бедствуете, надеюсь.

— Не очень, — согласилась Ревунова, втягивая теплый дымок, настоенный на ментоле. — Как там мой сын, не подводит фирму?

— Пока нет, — ответил Рафинад.

Сын Ревуновой — Фима — был принят в торговый отдел продавцом нового магазина на Московском шоссе…

Феликс постучал карандашом о стол, призывая к тишине.

— Два направления мы наметили. С Промбанком и Коммунбанком, — произнес он.

— Ну а с третьим-то вы управитесь, — намекнул Остроумов на отношения Феликса с управляющим Выборгским банком Неглядой. — Небось держите их на поводке.

Остроумов верно определил: Феликс держал Негляду на поводке, не давая определенного ответа об учреждении «Кроны-банка», но долго так продолжаться не могло — Негляда найдет заинтересованную организацию, свет клином на «Кроне» не сошелся. Надо торопиться с ответом.

— На следующей неделе я отправлюсь в Выборг, — проговорил Феликс и встал. — Пока все! Прошу Джасоева и Дормана задержаться.

— У меня важная встреча в Гостином дворе, — встрепенулся Рафинад.

— Успеешь! — властно отрезал Феликс.

Рафинад удивленно вскинул брови, уязвленный тоном генерального директора. Но сдержался.

Феликс не терзался виной перед Рафинадом за то, что случилось в злополучный воскресный вечер. Ночной разговор по телефону с Ингой словно отсек угрызения совести. О чем говорила Инга? Ничего нового она не сказала, лишь сожалела о происшедшем и, кстати, без малейшего намека на извинение за свой порыв — да и в чем ей извиняться? Виниться должен был Феликс. Своим телефонным звонком Инга как бы сняла с Феликса томящее чувство проступка. Он даже забыл, что предал Рафинада в тот вечер. И вспомнил об этом лишь сейчас, в кабинете, мимолетно, с раздражением. А ведь в другой жизни, в той, что закончилась с рождением фирмы, он наверняка бы изнурял свою душу чувством вины. Но та жизнь ушла безвозвратно, ушла, оставив лишь фотографии: от благодушного карапуза в бархатных штанишках до начинающего полнеть застенчивого молодого человека, который сидел в чахлом скверике перед входом в институт, с дипломом в руках…

Феликс ждал, когда секретарша соберет на поднос порожние кофейные чашки, вытряхнет пепел.

— Нельзя ли это сделать позже? — не удержался он.

Зинаида юркнула в приемную и захлопнула дверь.

Феликс вышел из-за стола и, подтягивая ногу тяжелее обычного, пересел на диван — известная его привычка, предваряющая значительность разговора.

— Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, — хмуро проговорил Феликс.