Или дождаться Веронику, посоветоваться, женский ум в таких вопросах что компас, это мужики решают сплеча. Нет, не дождаться ему Веронику, она возвращается из рейса завтра, к вечеру. До завтра Краюхин сойдет с ума…

Так он думал, переворачивая над столом ящик, в котором хранился разный бумажный хлам вперемешку с документами, с квитанциями, со счетами и прочей лабудой. «Всегда, когда специально что-то ищешь, — не найдешь», — бормотал Краюхин, просматривая каждую бумаженцию, коря себя за то, что не вел записную книжку, как все нормальные люди…

Из коридора донесся шорох. Неужели вернулась Агафья Львовна, так некстати. А он еще обрадовался, когда увидел, что в квартире никого нет, принял это за знак судьбы.

Краюхин поднял голову, прислушался, нет, все тихо.

Раньше, чем перевернуть лежащий ничком листик, Краюхин, казалось, ясно увидел список с номерами телефонов «ВЧ-8»: вагонного участка, дежурного инспектора, службы проводников… И замыкал список тот самый заветный номер.

Краюхин выпрямился, отошел от стола и, придерживая каждый шаг, ступил в прихожую. Приблизился к комнате Агафьи Львовны, постучал в дверь — не мешает лишний раз убедиться, что в квартире сейчас один. Вернулся к телефону, поудобней сместил аппарат, положил листок с номером перед собой и поднял трубку.

Шмелиный звук зуммера торопил Краюхина, не отпускал. Было еще не поздно. Еще можно отказаться, дернуть трубку на рычаг, смириться. Но рука его не слушалась, а глаза считывали номер, словно и рука, и глаза принадлежали другому человеку. И когда донеслись пунктирные сигналы вызова, было еще не поздно все поломать…

— Слушаю! — донесся грубый мужской голос. — Чего молчишь? Слушаю!

— Здорово, Парамоша, — выдавил Краюхин. — Это я. Егор. Не успел еще позабыть?

— А… Егор, — в голосе Парамоши слышалось облегчение. — Я, понимаешь, жду звонка от одной… вопрос решаю.

— Женишься, что ли?

— Наоборот, хочу рубануть концы, надоело. Так вот, Егор. Извини, я с тобой как-то торопливо обошелся, занят я был тогда, несвободен.

— Ничего, Парамоша, бывает, — выдавливал слова Краюхин. — Я тоже, признаться, был удивлен встречей… Сколько же мы не виделись?

— Много, Егор… Надо бы повидаться, посидеть за столиком. Ты еще с Вероникой?

— С ней, — ответил Егор раздумчиво — может, отложить главный разговор, встретиться, посидеть за столом, выпить, а там… — Дело у меня к тебе, Парамоша, — против воли выдавил Краюхин. — Серьезное дело.

— Ну говори, слушаю… Все радуюсь, что это не моя зазноба звонила, совсем пай духом… Слушаю тебя, Егор, излагай.

— Не знаю, как и начать, — вздохнул Краюхин. — Словом, есть у меня одна наколка для твоей братии, Парамоша. Они сейчас ради той наколки мать родную продадут.