— Придуряется, — подозрительно произнес Феликс.

— Нет, — ответила Лиза. — У него твой характер, придуриваться он не будет.

— Благодарю тебя. Ты сейчас на редкость добра ко мне.

— Ночь близится, Феликс, ночь. К ночи женщины добреют, тщат себя надеждой, — Лиза засмеялась. Когда она смеялась, лицо ее преображалось, глаза теплели, ласкали добротой и нежностью.

— Все равно, пока не посмотрю баскетбол, в спальню ты меня не загонишь, — засмеялся в ответ Феликс, нашаривая в кармане ключи.

Сизый свет прилип к наружным стеклам окна. Словно отблеск ракет и фейерверка ликующей Петропавловской крепости.

Поспешно скинув туфли, Феликс продел ноги в домашние шлепанцы и, прихрамывая, поспешил в гостиную, включил телевизор. Суровым голосом диктор извещал, что в дальнейшую программу вечерних передач внесены изменения — сердце Феликса екнуло — вместо международного баскетбольного матча будет показан кинофильм «Невозвращенец»… Что?! Почему?! Какой еще там «Невозвращенец»?!

— Продам телевизор! — крикнул Феликс в пространство квартиры. — И все! — Он выключил телевизор и направился в комнатку Игорька. — Как тебе нравится? Отменили трансляцию матча из-за какого-то фильма, черт бы их подрал!

— Мне бы твои заботы, — ответила Лиза. — Скажи этому человеку: если он не ляжет в постель, я не знаю, что с ним сделаю.

«Этот человек» угрюмо сидел на низеньком стульчике, пропустив ладони в стиснутые колени.

— Хочу рыбу, — канючил Игорек. — Я очень люблю рыбу.

— Ну? Как тебе нравится? Бабушке надо памятник поставить, как она с ним управляется? Двенадцатый час ночи, какая рыба?!

Игорек искоса погладывал на мать — не перегнуть бы палку, с мамой разговор короткий — даст подзатыльник и уложит в постель.

— Хочу рыбу, я очень люблю рыбу. Я, может быть, мечтал прийти после салюта домой и покушать рыбу, — не сдавался Игорек.

— А не мечтал ли ты получить затрещину и лечь в постель? — Лиза сдернула Игорька со стульчика.

Феликс вышел, он не любил быть свидетелем решительных методов воспитания. От него здесь было мало толку, наоборот, своей мягкотелостью он вносил разлад и смуту в разборки между Лизой и хитрым карапузом…

Феликс вернулся в гостиную, приблизился к окну. Щемяще-беззащитно пласталась внизу пустая набережная Мойки. Какая-то собачонка непонятной породы принюхивалась к тумбам ограды. Плоский прогулочный катер пасся у «дачной» деревянной пристани. Палуба катера была пуста, лишь несколько человек тесно сидели перед экраном переносного телевизора. Экран мерцал свинцовым светом, донося невнятные звуки фонограммы вперемешку с посвистом соловья, непонятно как попавшего в самый центр города… «Что их так заинтересовало? — подумал Феликс. — Может быть, на студии передумали и решили вернуться к баскетболу?» — и он включил свой старенький преданный «Горизонт».