Парняги сбились в группы, прислонив чугунные спины к хромированным бокам своих автомобилей и подставляя лица прощальному нежному солнышку.

Троица постояла немного у мраморного изваяния усталого Нептуна, потом с праздным видом гуляющих зевак двинулась к каменному спуску и вскоре скрылась из поля зрения…

«Где же Парамоша? Тоже ушел?» — вспомнил Краюхин своего стародавнего приятеля и оглянулся. Да, кажется, ушел…

— Что им там толковать, когда терпила уже выбрал себе «крышу», — бросил рыжий парень и засмеялся. — Да, дорого бы отдали сейчас чечены, чтобы взглянуть на терпилу. Надо было им не зевать, а самим упрятать терпилу, пока не отсосут свое, дуракам наука.

— Ты откуда все знаешь? — буркнул Краюхин. — Небось такой же шестерила, как и я, а все знаешь.

Рыжий смерил Краюхина презрительным взглядом красноватых глаз, опаленных медными ресницами, но промолчал и только сплюнул. Даже слюна его, показалось Краюхину, имела какой-то бурый оттенок.

В троллейбусе Краюхин присмотрел свободное место у кабины водителя, сел и прикрыл глаза в неверной дорожной дреме. Весь день сегодня оказался шебутным — то бегал по хозяйству, то вот, к вечеру, справлял задание. Так он и не дождался, чем закончится толковище, ушел. Судя по тому, как долго не возвращались «состязатели», разговор у них был крутой. Прав тот рыжий: сейчас толковать только воду в ступе толочь — Нефедов скрылся. Задача Ангела состояла в том, чтобы доказать правоту своих действий в отношении чеченов, оправдать гонорар, полученный от терпилы, отбить Нефедова от чеченов. Да, жирный кусок упустили чечены, неужто смирятся, признают доводы Ангела убедительными?

Троллейбус трясся на неровностях мостовой, урчал, утробно громыхал штангами, подвывал унформером, будто боялся отстать от собственных быстрых колес…

Краюхин поднял веки — где это он едет? Но взор не узнавал улицу — сознанием Краюхина сейчас владела новая мысль: жуткая, слепая и пронзительно заманчивая. Он пытался прогнать ее, даже передернулся всем телом. Но мысль клещом сидела в его многодумной башке…

Страшные силы сейчас разрывали Егорушку Краюхина — с одной стороны, ему хотелось отсидеться в троллейбусе, никуда не выходить, хотелось слиться с этим драным скрипучим креслом, а с другой стороны — Краюхин упирался кулаком о стекло кабины водителя, точно подталкивал его в спину, торопя и без того быстрый бег троллейбуса.

И дома Краюхин не нашел успокоения. Он бродил по комнате, не зная, чем себя занять, отвлечь от сладких мыслей предательства. Есть что-то упоительное в несовершенных поступках — будь то подвиг доблести, будь то предательство, возбуждались какие-то тайные струны души.