Тоска скручивала Егора, предчувствие плохого. Он и к окну своему примеривался — если что, выбросится из окна, разнесет эти хилые оконные переплеты и бросится вниз. Хотя, честно говоря, никогда он на это не решится, а думал так, сам не зная почему, из какого-то окаянства и бравады. Теплилась в душе надежда, что все обойдется, что предчувствия его обманывают, и никто не придет к нему сводить счеты за поступок его алчный. Верно говорят, что жадность фраера сгубила…

Егор сел за стол, придвинул банку с тушенкой. Еще утром вскрыл банку, да так и оставил, весь день никакого аппетита. Тушенка отдавала запахом жестянки, надо было переложить в стеклянную посуду, да упустил как-то.

Царапая дно, ковырнул вилкой, поддел склизкое красноватое мясо, отломил горбушку и начал медленно жевать, роняя крошки в давно не стриженную бороду.

Приподнялся, включил телевизор и снова вернулся к столу. Показывали хронику минувших событий. Похороны трех парней, погибших в Москве во время путча.

Егор смотрел на безбрежное людское море и подумал: не поехать ли ему в Москву? Прямо сейчас. Взять деньги, слава Богу наработал, сесть в поезд и дунуть в Москву. Пожить там какое-то время, затеряться, успокоить нервы. Тем более и с Вероникой что-то в последние недели он стал часто ругаться, даже не знает, где она сейчас, его зазноба, — в городе или в поездке… Так думал Егор Краюхин, зная, что никуда он не поедет, будет сидеть дома и по-черному тосковать, мучаясь неизвестностью.

Егор выключил телевизор и отправился на кухню ставить чайник на плиту.

С тех пор как сложилась эта запутанная история, Егор с опасением проходил мимо телефона, ожидая от него неприятных вестей. Подумывал даже отключить на время телефон. Сдерживало то, что Агафья Львовна поднимет тревогу, вызовет монтеров. С другой стороны, наоборот, Егор ждал телефонного звонка, чтобы избавиться от неизвестности.

Вот и сейчас ему казалось, что телефонный аппарат присел на полке, точно жаба, и следит за ним всеми своими десятью дырочками-глазами. Егор даже отвернулся, чтобы не встретиться с ним взглядом, и старался прошмыгнуть мимо побыстрее.

Но телефон его окликнул. Зло, тревожно, гораздо резче и звонче обычного.

Егор так и замер с чайником в руке. Поднять трубку или нет? Мог бы и не поднимать — нет никого дома, и все! Тем более действительно соседки сейчас дома нет, а Егор и так почти неживой от дум своих скорбных.

Звон умолк.

«И слава Богу, — подумал Егор. — Разрешилось само собой…» Но через мгновение звонок возобновился, видно, на том конце решили, что ошиблись номером, не туда попали, что уверены — тот, кому они звонят, — дома.