Особенно взволновало ее, когда Андрей сказал, что Кибальчич, героический и гордый Кибальчич, молодой ученый, пламенный революционер, был, как и она, Ева, сыном сельского попа с Черниговщины. Более того — он любил своего отца, как и она, Ева. И это не мешало ему творить свое великое и грозное дело. Ева благодарна была Андрею за то, что он своим чтением, рассказами укреплял ее веру в себя, в свое будущее в новой советской жизни. Теперь все должно зависеть от нее самой, стоит лишь хорошенько захотеть этого. А пока она, Ева, еще так мало знает по сравнению с ним.

Прочитав ребятам «Подпольную Россию», Андрей рассказал им и о самом Степняке-Кравчинском, его связях с другими революционерами, революционной борьбе, о том, как много он написал и издал своих и чужих книг за рубежом…

Позже на одном из собраний пионерского отряда Андрей по своей привычке неожиданно спросил:

— Товарищи! А такую книгу — «Овод» — вы еще не читали? Обязательно советую вам прочесть. Одна книга есть в нашей школьной библиотеке, одну возьмите у меня, и еще одна в районной библиотеке. Прочтете — поблагодарите за совет… А потом мы поговорим, я вам расскажу что-то очень интересное…

Когда же они, передавая книгу друг другу, всем классом прочли ее, Андрей рассказал потрясающую историю о том, что автор книги Этель Лилиан Войнич, в свое время познакомившись и подружившись в Лондоне со Степняком-Кравчинским, по его совету приезжала в Россию, что образ Овода навеян ей не столько кем-то из молодых итальянских патриотов, сколько самим Степняком, его революционной горячностью, кипучей энергией и характером, даже его приметной внешностью.

Вот так Андрей, сам того не зная, пленил воображение впечатлительной, любознательной, чуточку даже экзальтированной девчонки, и Ева, пионерка, подросток, безумно влюбилась в почти взрослого комсомольца. Влюбилась пугливой детской любовью, восторгалась им, почти обожала.

Эта пылкая влюбленность продолжалась весь учебный год. Андрей так тогда и не заметил ее, а окончив весной того же года семилетку, исчез с ее горизонта на несколько лет.

На память о нем остались любовь к книге и почти постоянное недовольство собой, тем, как мало еще она знает. Как хочется знать больше и учиться, учиться, что бы там ни было… И вырваться после семилетки в широкий, большой мир, разорвав узкие и тесные, как ей казалось, горизонты родных мест.

А жизнь шла дальше. Ева переходила из класса в класс, взрослела. Приходили, сменяя одно другое, новые увлечения, не очень яркие радости и не особенно горькие горести. Учеба давалась ей легко, Ева числилась в первом десятке лучших учеников класса. Жилось вообще трудновато. Но ни эти трудности, ни неудобства быта не воспринимались как какие-то особые огорчения. Постепенно забывалось и ее поповское происхождение. Отец свыкся с новой жизнью, стал полноправным коммунаром и, побывав еще на одних курсах, сменил инкубаторскую профессию на профессию счетовода. Брат Адам, осуществив свою давнишнюю мечту, старательно учился в Старгородском техникуме садоводства. С бабушкой Веклой Ева и дальше жили душа в душу. Привыкнув к самостоятельной жизни в домашней обстановке, Ева так же вела себя и в школе — своевременно и аккуратно выполняла домашние задания, читала, сдавала экзамены, держала в чистоте тетради. Одним словом, росла серьезной и независимой. К своим ровесникам-хлопцам она относилась ровно, как к друзьям, никто из них больше не взбудоражил и не нарушил ее душевного покоя.