«Колеса тупо б'ють…» Андрей мучит, напрягает свою память, восстанавливает в воображении всю тогдашнюю Терногородку, старую школу, пустые классы с испачканными мелом черными досками и расшатанными, старыми партами и все же того, о чем говорит Ева, не помнит. «Колеса тупо б'ють…» А неподвластная, ничем не контролируемая память откуда-то из глубочайших глубин подсовывает ему что-то совсем другое, такие же далекие, но ничем не связанные с этим рассказом картины.

Колеса тупо бьют… Из небытия возникает неизвестно почему малолюдный осенний бульвар. Раздавленный тяжелым, непосильным грузом человеческого горя, подлости, низости и безысходности Николай Васильевич Гоголь… Проходит перед глазами Старая площадь… Политехнический музей… Памятник погибшим под Плевной. И где-то там маленькая комнатка в общежитии. Изолятор. Кровать, на которой мечется в жару, в горячке, никого не узнавая, он, Андрей Лысогор. Не тот подпоясанный шнурочком терногородский, а совсем другой, хорошо известный ему Андрей, который взял себя в руки, отважился и из большой благодарности за доверие согласился штурмовать «китайскую грамоту». Взялся, казалось, за непосильное, уверив себя, что одолеет, должен одолеть, потому что иначе как людям в глаза глянет, как и куда пойдет отсюда? Как вернется в родные края? Нет, он должен, он одолеет, нагрузит себя до предела, будет зубрить день и ночь наперекор всему, назло всем обстоятельствам, назло… И ей, раз на то пошло! Возьмется и наконец успокоится, забудет, вырвет из сердца и из памяти.

Взялся и нагрузился… Кроме китайского продолжал изучать французский и еще десятки других общеобразовательных и специальных предметов. Сотни книг, множество консультаций, дни и ночи в библиотеках до полного изнурения, до бессонницы. И, главное, с неотступной мыслью, которая порой доводила его до отчаяния, мыслью о том, что чем больше он работает, тем больше начинает понимать, что ничего не знает и… неизвестно, будет ли знать.

И наконец не выдерживает. Сдают нервы. Подводит истощенная событиями этого слишком уж тяжелого для него года психика. Сказываются ночные бдения в Петриковке, недоспанные ночи, полуголодные дни, непосильное для его лет директорство в школе, странное, непонятное исчезновение Евы, каждодневная, почти круглосуточная подготовка к поступлению в институт, наконец, страшные своей неизвестностью экзамены, недоразумение с партийностью, неожиданно свалившаяся на голову «китайская грамота» и не рассчитанный, не размеренный, а стремительный, без привычки и практики, штурм головокружительных высот науки…