Он мечется в жару с высокой температурой, горит как в огне, вскакивает на ноги, порывается куда-то бежать и снова бессильно, со стоном падает на кровать. Ничего не помнит, никого не узнает, ничего не слышит. И так всю неделю, без просвета. Чувствует только одно: невыносимый огонь в груди, страшный шум в голове и чьи-то, неведомо чьи, но знакомые глаза. Большие, печальные, скорбные и сочувствующие. Смотрят не мигая, будто спрашивают: «Что же это ты, Андрей? Как же это ты?» Глаза, глаза, глаза! Неотступно. Днем и ночью. Укоризненно, скорбно… Прямо в душу. «Кто вы? Чьи? Зачем?» — так, казалось Андрею, спрашивал он в бреду. А они молчат и смотрят.

Ничего не запомнил, что с ним тогда творилось, кто был возле него и что делали с ним. А глаза — глаза запомнились. И еще долго, придя в сознание, в больнице, после в санатории, затем снова в институте, нет-нет да и вспомнит их, скорбные, строгие, вопрошающие, не то детские, не то девичьи глаза. «Чьи вы?» — спросит мысленно. Но вопрос так и останется без ответа.

Вот и сейчас на один лишь миг увидел их напряженным внутренним взором. «Опять они… Чьи они?» И поймал себя на странной мысли: а может, это и есть глаза той далекой, не замеченной им девушки, которые так пристально, так ревниво и восторженно следили за ним всю ту зиму, когда он учился в седьмом классе? Следили незаметно и запечатлелись в памяти, чтобы всплыть потом внезапно и неожиданно…

«Колеса тупо б'ють… Колеса тупо б'ють, по рейках перебої». Черт знает что со мной творится!.. Снова какой-то бред!.. Не перебрал ли я случайно этого рубинового евшан-зелья?[26] И не обернулась ли в подполковника медицинской службы хитрая колдунья или цыганка-ворожка? «Колеса тупо б'ють…» Может, не следует больше пригубливать это чертово зелье, кружащее голову, несмотря и на многолетний тренаж! А впрочем, может, и лучше — клин клином?!

Увидев и узнав в новом практиканте бывшего своего вожатого, она, по правде говоря, не столько удивилась, сколько испугалась. Потом, когда поняла, что он не запомнил ее, — да и как было узнать в молоденькой учительнице бывшую терногородскую девчушку! — она даже обрадовалась и объяснила свой испуг неожиданностью встречи с давним своим детским увлечением. Хотя глубоко в душе чувствовала, боясь признаться даже мысленно, что дело совсем не в том.

На самом деле, радуясь каждой встрече с Андреем еще там, в Терногородке, она вместе с тем боялась, не хотела раскрывать того, что она пусть и бывшая, но все же поповна. Знала, что он ко всему другому еще и председатель кружка безбожников в районном клубе, слышала не раз от него, с каким презрением относился он к попам, церкви, религии, проявляя себя активным, по-настоящему воинствующим безбожником! А что же будет, если этот воинствующий безбожник, этот ее кумир, случайно узнав о ее поповском происхождении, посмотрит с презрением и на нее? Как она все это выдержит? Нет, ей тогда хоть в петлю.