Прежде всего Андрей поздравил оратора с блестящей, произнесенной в духе самых лучших ораторских традиций речью. «Я точно так же, как и господин Белаунде, искренне убежден в том, что он является блестящим юристом как по образованию, так и по профессии. Оратор он тоже чудесный… Но преподаватели истории у вас, господин Белаунде, были очень плохие. Собственными силами вы, конечно, кое-чего добились, кое-что прочли, но ведь логики, логики, господин Белаунде, вам не хватает. Не говоря уже о глубоком понимании предмета. Вы, господин Белаунде, по нашей пословице, смешали горох с капустой. А нам доказываете, что это ромовая баба…»

В зале послышался смех. Дамы, не имея наушников и ничего не понимая, удивленно оглядывались по сторонам, потом младшая поднялась и вышла из зала. Утомленный своей длинной речью Белаунде, забыв надеть наушники, с видом победителя протирал белоснежным платочком пенсне.

— …Кроме того, господин Белаунде, вы невежда в вопросах теории. Вы оперируете словом «марксизм», а сами настоящего марксизма и не нюхали. И в общественных движениях ориентируетесь не очень. И потом… вы лучше бы поискали бонапартизм где-нибудь ближе, проще — у себя под носом, в той же Южной Америке. Там его хватает на любые вкусы. А вообще, господин Белаунде, дискутировать с вами всерьез просто смешно!

Таким тогда был стиль дипломатических дискуссий! Стиль, навязанный Даллесом и даллесовцами. Поэтому и отвечать им приходилось с нелицеприятной прямотой, остро, беспощадно…

А на пленарных заседаниях очень часто стучал деревянный молоток председательствующего — высокого, массивного новозеландца Монро. Он предупреждал слишком горячих ораторов, а то и останавливал иногда тех, кто, подобно Кэботу Лоджу, врывался в дискуссию без разрешения и предупреждения, особенно же когда запальчивый, иссохший, как мумия, йог, с почти черным лицом, седой шевелюрой и пылающими глазами, индиец Кришна Менон выбегал на трибуну с неизменной тяжелой тростью и, постукивая ручкой этой трости, беспощадно громил «толстокожих и невозмутимых бриттов», давних непримиримых врагов Индии и его, Менона, лично. Или стыдил и едко бранил французов за разбойничью войну в Алжире, под смех и аплодисменты зала разоблачал Даллеса и Лоджа, голландцев и португальцев и вообще всех колониалистов на свете…

Как-то бригадный генерал Кэбот Лодж во время речи Андрея Лысогора сорвался с места:

— Не трогайте! Лучше меня не трогайте, а то дам сдачи!

Толстяк Монро меланхолично, для вида, постучал молотком. Андрей Лысогор, улыбаясь, предостерег: