Однако человечество уже устало от напряжения «холодной войны». Авторитет же Советского Союза, спасшего мир от коричневой чумы гитлеризма, был слишком высок, и голос его уже никому не заглушить. И, наконец, последней, но очень весомой каплей падают на весы истории позывные первого в истории человечества советского космического спутника Земли.

Мир восторженно аплодирует сказочному научно-техническому свершению Советской страны. Вопрос мирного сосуществования наконец выносится на заседание Первого политического комитета ООН, а потом и на пленарное заседание Генеральной Ассамблеи. Время обсуждения его совпадает с праздником сорокалетия Великой Октябрьской социалистической революции и сорокалетним юбилеем первого в мире Советского социалистического государства. В Америке и других капиталистических государствах мобилизуются темные силы, стремятся дискредитировать вопрос мирного сосуществования в ходе самого обсуждения в ООН, еще больше раздуть пламя «холодной войны» и тем омрачить великий праздник советских народов.

Случилось так, что в Нью-Йорк Андрей Лысогор летел один. Советские делегации впервые в том году вылетали на очередную сессию ООН на советском воздушном лайнере «Ту-104». А Лысогору пришлось еще на сутки задержаться в Москве, захватить дополнительные документы, окончательно согласовать некоторые детали будущей работы в Постоянном представительстве при ООН.

Полет с двумя пересадками и четырьмя посадками оказался даже по тем временам слишком долгим. Сначала советский самолет перебросил Андрея в Хельсинки. Из Хельсинки, сразу же пересев на рейс шведской авиакомпании, он прилетел в Копенгаген. В Копенгагене двенадцатичасовое утомительное ожидание в тесном и переполненном аэропорту, несколько скрашенное, правда, экскурсией по городу. Затем еще один перелет ночью в Гамбург и оттуда без пересадки в Исландию, на аэродром американской военно-воздушной базы в Кефлавике. Короткая ночная разминка в аэропорту — и снова в воздух…

Солнце встретило его над просторами Атлантики. Промелькнули внизу ледяные пики Гренландии и красные, пустынные, в белых снежных шапках скалы Лабрадора. Широкий, вспененный высокими валами-гребнями казавшихся сверху застывшими волн, ограненный снежно-белой полосой прибоя, проплыл под крыльями залив Святого Лаврентия с миниатюрными — издали будто спичечные коробочки — приплюснутыми пароходиками. За ним в ярком багряном полыхании осенних лесов раскинулись бесконечные просторы Соединенных Штатов. Самолет шел на юг вдоль берега Атлантики. Из подернутой туманом синевы океана постепенно вырисовывался вытянутый остров Лонг-Айленд. Самолет заметно снижался. Исчезали позади, будто погружаясь в воду, строго разлинованные небольшие города, виллы, поселки, широкие серые ленты автострад… Впереди из синей, предзакатной мглы океана четко прорезались вдруг похожие на драконьи зубы манхеттенские небоскребы…