Пролетев над широкой синей гладью залива, самолет приземлился в аэропорту Ла Гардия ровно за два часа до открытия Двенадцатой сессии Генеральной Ассамблей ООН. Дипломатический паспорт освободил Андрея от таможенных досмотров и лишних формальностей. Вещи забрал, чтобы отвезти в постпредство, сотрудник секретариата ООН. Следовательно, времени осталось ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы проскочить запруженный машинами Трайборобридж и длинную, вдоль Ист-Ривер, набережную к сорок второй стрит.

Вдоль высокой ограды, отделявшей территорию ООН от машинного ада нью-йоркских улиц, на высоких флагштоках развевались на ветру флаги всех восьмидесяти четырех государств — членов ООН. Грело не по-осеннему жаркое сентябрьское солнце. Над Нью-Йорком стоял влажный и душный зной.

Внизу, в вестибюле здания заседаний Генеральной Ассамблеи, пусто и тихо. Слева, у гардеробов, швейцары в голубой ооновской униформе. Коротенький, из десятка ступеней, эскалатор вынес Андрея в просторный холл перед залом заседаний. Ворсистый ковер темно-зеленого цвета, звуконепроницаемые стены, высокий потолок поглощают звуки голосов, топот шагов, и человек, сразу нырнув в тишину, как в воду, на некоторое время чувствует себя оглохшим.

Однако почувствовал это и мысленно отметил Андрей уже потом, на следующий день. А сейчас, ступив ногой с эскалатора, невольно остановился, ослепленный белым фейерверком вспышек-молний. На миг закрыл глаза. Огляделся внимательнее. Гигантский холл почти опустел. Лишь у двух широких дверей справа и слова от стены, отделявшей холл от зала, толпились люди. Большая толпа возле одних и возле других дверей. Сбившись вместе, будто не имея возможности пройти в широко раскрытые двери, молча, в полной тишине, десятки людей топчутся на одном месте, быстро перемещаясь по кругу, забегая друг перед другом, прорываясь ближе к дверям, но так и не входя в них, отталкивая друг друга, энергично работая локтями, коленями, боками, высоко поднимая над головами черные коробочки фотоаппаратов, беззвучно щелкают затворами, поднимая вокруг настоящие фейерверки вспышек.

Андрей понял — корреспонденты. Тогда он еще не подозревал, сколько раз придется ему самому пробиваться сквозь такую вот толпу корреспондентской братии, съехавшейся со всех концов мира, сквозь эти «шпицрутены» фотоблицев и нахальных, почти у самого лица, восклицаний, вопросов, а иногда и оскорбительных реплик!

А сейчас неторопливо, спокойно, будто и не замечая корреспондентского шабаша, к левым дверям шел министр иностранных дел Союза Советских Социалистических Республик Андрей Андреевич Громыко, а к тем, что справа, — государственный секретарь Соединенных Штатов Америки Джон Фостер Даллес… С ними в зал заседаний Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций входили два мира, две взаимоисключающие одна другую идеологии, два образа жизни — мир социализма и мир капитализма, мир и война, шли, чтобы в дипломатической схватке, в остром поединке, решать самое главное: быть или не быть третьей мировой войне, быть или не быть Человечеству?