Майор внимательно посмотрел на лейтенанта:

— Семья есть, товарищ Сатпаев?

— Да, — сказал лейтенант. — Жена есть.

— И дети?

— Нет. Жена есть, детей нет. Родителей нет. Никого нет — только жена. — Он оживился и, увидев, что все слушают, продолжал: — У меня хорошая жена. Жена должна понимать мужа? Да? Моя жена понимает. Я еще ничего не сказал, а она понимает. Я еще не сказал — хочу чай, а чай уже на столе. Вот какая у меня жена. Очень хорошая жена.

— И красивая? — спросил Санадзе.

— Очень красивая. — Он оглянулся и показал на толстую буфетчицу. — Вот на нее похоже. — Он снова огляделся и показал на женщину, сидевшую неподалеку от нас в зале, маленькую, с усталым лицом и седой прядью волос, выбивающейся из-под черного платка. — Вот и на нее похоже… И на нее, — он кивнул на другую женщину, которая сидела к нам спиной. — Очень похоже…

— А где она? — спросил майор. Лейтенант молчал. — Вы не знаете, где она? Разве не в Казахстане?

— Казахстан, Казахстан, — сказал лейтенант. — Кустанайская область. Чимкентский район, сельсовет Козаглы…

— Тогда все в порядке, — сказал Санадзе. — Война далеко от Казахстана.

— Да, война далеко, очень далеко…

— Она сидит, наверное, и дожидается вас у домашнего очага…

— Да, да… я тоже так думаю, — грустно сказал лейтенант.

— В Казахстане нет затемнения…

— Вот, вот, — сказал лейтенант. — Война нет, затемнения нет… все нет…

— Чего нет? — спросил Санадзе.

— Письма нет, — сказал лейтенант.

— Ну, это бывает, — сказал Кротов. — Казахстан все-таки очень далеко. Вот я из Горького, а уже четыре месяца ничего не имел из дому. Когда вы получили последнее письмо?

— Не получил, — сказал лейтенант.

— В последнее время не получили, а раньше? — Лейтенант молчал. — Давно воюете?