Да только муж мой не желал и слышать об этом. Видела бы ты его тогда. Как он на меня накинулся, каких наговорил грубостей! Стучал кулаком по столу: «Лучше умереть, — кричал он, — лучше подохнуть на улице, чем сделать такое!» Я пыталась убедить его: «Разве ты от него зависишь? Чем он может тебе повредить? Чего ты еще ждешь после всего, прости господи?» Он согласился, что по существу я права, но по форме — нет, а это важно. «Немыслимо, — твердил он, — что немыслимо, то немыслимо!» — И опять — кулаком по столу.

Поразительные бывают случайности, дорогая. В то самое время как мы вот так ссорились, Мартини уже отправил по почте письмо, которое мы и получили на следующий день. Муж торжествовал и не без злорадства сунул его мне под нос: видишь? Ну, видишь? Мартини приглашал его зайти завтра в девять часов вечера. Уж тут я наслушалась. Муж швырял мне в лицо обвинение за обвинением, говорил, что я не знаю людей, и, поддайся он мне накануне, сейчас мы потеряли бы все. Я была так рада, что ругала себя в один голос с ним. Наконец мы перевели дух. Я проводила его к Мартини до самых ворот, до позолоченной решетки его роскошного особняка. Ждала на улице, в сырости и слякоти. Но ждать пришлось недолго. Пять минут спустя муж уже был на улице, он шел мне навстречу, уныло повесив нос. Мартини попросил его на словах передать что-то генеральному директору банка, о чем не хотел извещать того ни письмом, ни по телефону. О кувшине не было и речи. Почему? Мартини просто забыл о нем. Как? Да вот так! Он в самом деле поверил нам, когда мы, заикаясь, твердили над осколками разбитого им кувшина, что это совершенно пустячная вещь, о которой не стоит и говорить. Он принял наши слова за чистую монету. И разумеется, тут же позабыл о случившемся. С тех пор минул без малого год. Нас он больше не приглашал. Охладел к нам. Да, да. Мы можем поставить на всем этом крест.

Вот и вся история с кувшином, которую я не раз рассказывала знакомым. Так что можно бы на этом и закончить. По своему обыкновению, я слишком много болтаю, дорогая. Но если тебе не прискучило — действительно нет? — тогда я поведаю тебе кое-что еще. То, чего до сих пор никому рассказать не посмела.

Это, моя милая, случилось совсем недавно. Вот теперь, в конце октября, перед тем как над нами опять нависла необходимость внести за квартал квартирную плату. Муж потерял сон, не спал по нескольку суток, нервничал, нам вновь грозило выселение. Однажды вечером он несколько часов подряд шагал по столовой взад-вперед, мрачный, заложив руки за спину. Я что-то шила на диване. Вдруг он остановился передо мной. И заговорил. Не о кувшине. О нем мы давно перестали упоминать. Он стал говорить о боге.