– Как это мило, что вы снова зашли, – сказала она, все еще стоя ко мне спиной. – Для Тома ваш визит очень много значил, и вроде бы он с тех пор немного успокоился.

– Я рад, – ответил я, покачав головой, – но, пожалуй, это скорее он мне помог, чем я ему. Как он себя чувствует сегодня?

– Он только заснул, – ответила она, поставив кофейник на поднос, – провел беспокойную ночь. Теперь с ним чаще всего так и бывает.

Она принесла поднос, отодвинула в сторону лежавшие на столе бумаги и выставила на стол блюдца, чашки, сахар, сливочник и кофе.

– И сколько же это все продолжается, собственно говоря? – спросил я. Аккуратными движениями мадам Сюррюг несколько раз разгладила скатерть перед собой, потом вздохнула.

– Это началось довольно давно, задолго до того, как я отпросилась. У Тома несколько месяцев побаливал живот, но он не хотел идти к врачу. А когда мы, наконец, собрались, нам сразу сказали, что сделать ничего нельзя и я могу забрать его домой. И я тогда решила остаться дома и быть с ним. – Она подняла на меня заблестевшие глаза. – Ведь он действительно может умереть в любой момент. – Я кивнул и посмотрел на ее руку на столе передо мной. Она походила на подбитую птицу.

– Тома хороший человек, – сказал я и снова почувствовал, насколько беспомощными бывают слова. Мадам Сюррюг была замужем за Тома уж точно более двадцати лет. И теперь он умирает прямо за стеной справа от меня, а единственное, что мне пришло в голову сказать, это что он хороший человек.

Но мадам Сюррюг только кивнула, налила в чашки кофе и пристроила ноги на ближайший стул.

– Подумать только, – сказала она с каким-то удивлением, изучая меня прищуренными глазами. Я беспокойно заерзал на стуле.

– Подумать только – что, мадам?

– Ну, что вы пришли, – сказала она, отведя от меня взгляд, подула на кофе и сделала небольшой глоток. – Взяли и пришли. Я и представить не могла, что так будет. Вот уж не думала.

Улыбнувшись ей в ответ, я протянул руку за своей чашкой. – Да как же иначе, сказал я.

Агата X

Свет неяркого весеннего солнца падал на ее волосы; она сидела у окна, похоже, унесясь мыслями очень далеко. И если не знать, что она больна, по ней и не скажешь. Я долго стоял, любуясь ею; потом взял себя в руки и обратился к ней со словами: – Добрый день, Агата, проходите.

– Спасибо, – ответила она, проследовав мимо меня в кабинет. – Вы сегодня какой-то печальный, но вы и всегда такой, конечно. Вам грустно, доктор?

Это был простой вопрос, но мне никто его раньше не задавал, и он поразил меня, словно удар под ложечку.