Был у него один старый трюк, который помогал ему и теперь, спустя шесть лет. Не было ничего более парализующего вдохновение, чем сидеть перед чистым листом бумаги. Фабер научился ловко избегать этой ужасной ситуации, он заканчивал ежедневную порцию рукописи прямо посередине сцены, развитие которой хорошо себе представлял, обрывал работу на самой середине предложения, даже на середине слова. И оставлял такой лист в печатной машинке. Таким образом, на следующее утро он мог закончить слово, которое он знал, предложение, которое он знал, сцену, которую он знал, и легко войти в рабочий ритм.

Утром 9 августа он снова отправился вместе с Гораном на обследование в Детский госпиталь. Мальчик по-прежнему был худым, задыхался, кожные покровы и глаза сохраняли зеленовато-коричневый оттенок.

Фабер сразу почувствовал, что в госпитале царит нервозная атмосфера. Он поинтересовался, что случилось, но ответа не получил, и даже сам доктор Белл, который вышел из одного из двух онкологических отделений, уклонился от ответа:

— Внезапный интерес со стороны средств массовой информации. У профессора Альдерманна сейчас находится съемочная группа телевидения… Как дела, Горан?

— Хорошо, господин доктор.

— Ну, идем посмотрим. — Белл положил руку на плечо Горана и скрылся с ним в одном из смотровых кабинетов.

Фабер стал бродить поблизости. На медицинском посту первого этажа сидели две медсестры и почти без перерыва отвечали на телефонные звонки.

— Штерн-ТВ Гамбург?[131] Нет, так не пойдет! У нас здесь больница! Вы не можете вот так просто… Сначала обратитесь, пожалуйста, с письменным заявлением на имя административного директора… Доктор Ганс Кербер… да, и по факсу тоже…

— Что у вас? Обязанность информировать общественность?.. Ага!.. РТЛ-плюс…[132] Я не могу вам помешать в этом… но только при наличии письменного разрешения административного директора… И вам всего доброго!

— «Бильд»?.. Мои комментарии? По телефону? Это совершенно невозможно!.. Нет, и от врачей тоже!.. Письменно, только письменно на имя административного директора… У нас здесь находятся очень больные дети, нам не нужны сенсационные репортажи… Ах, да пожалуйста, жалуйтесь на меня!.. Шефа больницы зовут профессор Александр Альдерманн… И вам того же!

— Нет, нет, нет! Никакого репортера из «Кроненцайтунг» сюда не пустят!.. Ничего не имеем лично против вас, ни один репортер не будет пропущен сюда без письменного разрешения административного директора… Скрыть? Нам нечего скрывать, что вы себе позволяете? — Сестра, которая только что говорила, была в ярости. — Как стервятники, — сказала она. — Как стервятники. — Она узнала Фабера. — Здравствуйте, господин Джордан!