— Земляк, — прохрипел человек, — пощади…

— Что-о-о? — прошептал, не узнавая своего голоса, Гришка. — Что — пощади-и-и?

— Пощади, кореш, — вытолкнул через распухшие губы человек и заколотился в беззвучных рыданиях.

И только здесь Гришка увидел, где они. За спиной у беглого Гришка увидел нору. Потом, оглядевшись, понял, что и стоит-то он на утоптанной площадке перед норой. А наверху, над ней, старый разлапистый клен. И как только осознал, заорал:

— Отвали!

Человек метнулся в сторону, Гришка припал к норе ухом, все еще не сводя с беглого вороненых стволов, и вдруг расцвел в улыбке и по-детски закричал:

— Зде-е-есь! Слышь? Они зде-е-есь!

6. Гришкина радость

6. Гришкина радость

— Здесь! — махнул рукой лейтенант внутренних войск, приказывая солдатам рассредоточиться и шеренгой спускаться с насыпи в лесопосадку.

— Сюда! — кричал Гришка, как только услышал, что подкатила дрезина и лейтенант отдает приказания. — Здесь он! Вот он, сюда!

Солдаты полезли вниз с насыпи в мокрую по пояс траву. Гришка кричал громко, призывая к себе, кричал, без умолку, одно и то же:

— Левее обходите, солдаты! Не сюда, левее! Вот я здесь, рядом! Ага! Ага! Возле норы! — И, опомнившись, еще громче: — Нора здесь волчья, с волчатами и волчицей дохлой! Восемь волчат! Я нашел! Ага! Волчат не трогать — я нашел, нашел! Наткнулся! Все лето искал… Не подходите, товарищи солдаты, волчата мои…

Гришка разрыл саперной лопаткой вход в нору и, набрасывая тонкой проволокой на морды волчат петлю, вытаскивал и запихивал их в мешок. Волчата упирались, скулили, рычали, но, подчиняясь силе, вылезали из норы на свет. Их было ровно столько, чтобы Гришке хватило на магнитофон.

Солдаты выволокли беглого из лесопосадки, грязного, мокрого, опухшего от укусов пчел, с переломанной ногой. Он присел на подножку дрезины, попросил закурить. Лейтенант сначала нацепил на запястья наручники и, сунув ему в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. Все это он сделал с удовлетворением: взяли. Он взял.

Беглый сосал «Приму», смотрел себе в ноги. Собаки быстро потеряли к нему интерес и теперь рвались назад, в лесопосадку, откуда доносились причитания Гришки. Собаки чувствовали запах извечного своего врага — волка. Но вот из лесопосадки раздались другие, явно нерадостные вскрики Гришки. Там поднялась какая-то возня, с хрипом, с сопением.

— Я тебя научу свободу любить! — шипел голос старшего брата. — Ты эт что надумал, а? Ты что надумал, недоделанный?

— Пусти, больно! — взвыл из лесопосадки младший.

— Отпусти сам мешок! Отпусти!

— Шею больно, пусти! — верещал тоненький голосок младшего.