— Ставишь капканы? Ну и ставь! Лови сусликов, сдавай шкурки — купишь магнитофон. Я вот когда хотел купить после войны баян, то…

И тут отец начинает нести свою чепуху про то, что он делал после войны и как заработал на баян, который хотел купить…

Гришка со злостью стал счищать грязь с сапог, выйдя на дорогу… Попробовал бы он теперь… Шкурка суслика стоит три рубля, магнитофон — триста семьдесят пять. А если со стереофоническими колонками — почти четыреста, не говоря уж о заграничных! Получается сто с лишним шкурок, если посчитать… Загребешься дым глотать! Сто шкурок! Тут и сусликов вокруг столько в помине нет! Эх, если бы найти какую-нибудь волчицу. С волчатами. Эх! За каждого волка, будь то взрослый или волчонок, по закону полагается пятьдесят рублей! Вот черт! Палыч сказал, что один мужик на хуторах нашел семью из волчицы и десяти волчат! Пятьсот пятьдесят рублей! Хватило бы и на колонки, и на пленки. А если бы добавить семьдесят пять, которые он уже собрал, хватило бы на мопед. Если полазить по посадкам внимательнее — можно было бы и здесь где-нибудь найти. Хотя… Черта с два тут найдешь! Если вон даже лису не нашел! Может быть, и пристрелил, так нору не нашел.

Охотник! В орла с двух стволов во второй раз не попал! Может быть, что-то с ружьем? Гришка от неожиданности даже остановился и внимательно осмотрел у ружья приклад, глянул в ствол, потрогал затвор и цевье. А подходя ближе к пасеке, еще издали заорал на Васюху, стоявшего в проеме:

— Ну чего ж ты выставился там, ненаглядный?! Что — примус так и не разжег?! За водичкой не сходил?! Пшено не промыл?! Картошечки не начистил?! Думаешь, мамочка приедет сюда, чтобы тебя кормить, ненаглядного?! Да?! Думаешь, приедет, да?!

Васюха стоял, не говоря ни слова. Он знал, что в эти секунды Гришке лучше не перечить. Схлопочешь.

Гришка с размаху кинул ружье на кровать, вертанулся от злости на месте, растерянно, не зная, на чем сорваться, шаркнул ошалелым взглядом по Васюхе, прижавшемуся к косяку, потом как-то сразу, вмиг, увидел на земле кружку и так подфутболил ее, с таким удовольствием, что она, взлетев, исчезла в посадке бесшумно. Далеко улетела.

— Что же ты стоишь, цаца?! — повернулся Гришка к Васюхе.

Ясно, что теперь эту кружку искать неделю… Травы по пояс.

— Кружка перед тобой в грязи, напиться небось хочется, а ты стоишь, ходишь через нее, спотыкаешься, а поднять нельзя? Нельзя? Что молчишь, цаца?! — Гришка вдруг сделал резкий выпад и ударил слева братца по уху. Несильно ударил, но чувствительно.

Васюха заревел. Сразу, подготовленно. Это был испытанный метод. После него Гришка, как правило, брата не бил, только рвал и метал, ругался, как папка. Но не трогал. А если повести себя неправильно, к примеру, спросить, почему же сам Гришка ходил, переступал через кружку, спотыкался и не поднял, будет такое продолжение, что не обрадуешься.