Некоторые персонажи в газете были поименованы в подписях к фотографиям, имена других оставались под вопросом. “Можете опознать этого мужчину? А эту женщину? Кто были эти люди и что они значили для нас? – казалось, спрашивали снимки. – Куда они уехали? И почему мы остались?” Рубрика “Как это было” всегда вызывала у Майлза смешанные чувства, и превалировало впечатление, будто город жил ожиданием некоей катастрофы, которая прикончит их всех.

На сей раз в газете поместили фотографию служащих Имперской рубашечной фабрики; снимок был сделан в 1966-м, и единственным человеком во втором ряду, не смотревшим в объектив, была молодая и прекрасная Грейс Роби. Майлз бросил взгляд на подпись и с облегчением вздохнул: имя матери упомянули. Ему было бы больно, если бы вопрос “Кто-нибудь знает эту женщину?” относился к ней. Тем не менее у Майлза, не ожидавшего увидеть мать, возникло ощущение, схожее с тем, когда стоишь на железнодорожном полотне и чувствуешь или воображаешь, будто чувствуешь, как рельсы дрожат под чем-то огромным, приближающимся к тебе на всех парах, – и это было не ощущение опасности, нет, ведь никто не обязывал тебя не сходить с места во что бы то ни стало. Наверное, это ощущение навеяло ему то, что Грейс не смотрела в камеру, но в сторону и вниз, словно прислушивалась к отдаленному гулу. Если то, что она услышала, было напоминанием о ее смертной природе, мелькнуло в голове у Майлза, конец ее был ближе, чем она думала.

Кое с кем из людей на снимке Майлз был знаком; одни умерли, другие продолжали жить, кто по-прежнему в Эмпайр Фоллз, а кто в иных местах, давно покинув родной город. Глядя на одного человека, Майлз подумал, что хорошо его знает, но потом сообразил, что перед ним отец того человека. В конце первого ряда стоял маленький белобородый мужчина в костюме-тройке, Ч. Б. Уайтинг собственной персоной, владелец Имперской рубашечной фабрики. По фотографии нельзя было предположить, что в ту пору мужа миссис Уайтинг одолевали какие-либо тяжкие предчувствия. Сколько лет минуло с тех пор, как был сделан этот снимок, попытался припомнить Майлз, и до того момента, когда Ч. Б. Уайтинг, возвратившись из мексиканской ссылки, приставил холодное дуло револьвера к своему пульсирующему виску? Как странно, подумал Майлз, что лишь вчера он стоял у могилы этого человека.

После матча, когда толпа болельщиков рассосалась и Майлз с Синди медленно, осторожно побрели к машине, Синди спросила, не хочет ли он немного прогуляться, и Майлз согласился, прежде чем поинтересоваться, куда именно, о чем потом пожалел.