– Я принесла их всего несколько дней назад. – Синди, рискуя упасть, нагнулась к цветам. – Они не должны были завять. – И после паузы: – Джеймс работает на мою маму. И я уверена, она ему платит за потраченное время.

– И что это за работа? – спросил Майлз.

– Разные услуги. Присматривает за домом, когда она уезжает. Помог ей установить сигнализацию. Наведывается на старые фабрики.

Майлз кивнул, пряча улыбку. Последний человек, которого он посвятил бы в секреты своей охранной системы, сумей он позволить себе подобную роскошь и будь у него что красть, был Джимми Минти. Но, возможно, он несправедлив к нему. Джимми, скорее всего, благодарен и предан тем, кто обращается с ним вежливо. И Майлз понял, что совершил ошибку, причем дважды, провоцируя Минти, – ошибку, исправлять которую будет трудно и унизительно, и еще неизвестно, снизойдет ли Джимми до прощения.

– В общем, – продолжила Синди, – бедняга Джеймс у нее на побегушках.

– У твоей матери все на побегушках.

– Этого я ей передавать не стану. – Синди стиснула его ладонь.

– Передай, если хочешь, я не против, – покривил душой Майлз.

– Милый Майлз, ты – единственный человек, кому она позволяет перечить ей. Тебе это известно?

– Не то чтобы мне от этого было много толку.

– Она относится к тебе как к сыну, понимаешь?

– Ага, – рассмеялся Майлз. – Сын, который вечно ее разочаровывает.

– Он был так несчастен. – Синди предполагала, будто эта фраза была естественным продолжением их разговора. Отпустив его руку, она шагнула к памятнику и провела указательным пальцем по выгравированному имени своего отца.

По сравнению с другими надгробиями Уайтингов мужского пола памятник у Ч. Б. был мелковат, хотя по стилю и форме не отличался от более внушительных монументов на соседних могилах Хонаса и Илайи. И казалось, будто камень над Ч. Б. Уайтингом так и не вырос после посадки, потому что тела предшественников Ч. Б. высосали все питательные элементы из почвы. Мертвые ноготки лишь усиливали это впечатление.

– Мама говорит, он был слабохарактерным и ему не нравилось быть Уайтингом, но деньги и привилегии ему нравились. Ты знал, что у него в Мексике была другая семья?

– Нет, – односложно ответил Майлз, хотя и счел это известие довольно шокирующим.

– Когда… э-эм, когда он умер, мама получила письмо от той женщины. Она, конечно, нуждалась в деньгах, чтобы обеспечить себя и их мальчика. Маме она писала, что они были очень счастливы, но я в это не верю. Он бы вернулся домой, но мама не пускала его обратно.

Майлз кивнул, подозревая, что к такому выводу она пришла с отчаяния. В детстве Майлз часто задавался вопросом, куда исчезает Макс на долгие месяцы, предоставляя им с матерью, а позднее и с младшим братом управляться со своей жизнью как умеют, и он не удивился бы, терзайся Синди Уайтинг теми же вопросами и, возможно, виня себя, как и Майлз в том возрасте. Если она верила, что ее отец хотел вернуться, то, вероятно, лишь потому, что он писал ей об этом в открытках, поздравляя с Рождеством и днем рождения. Опять же, пришло в голову Майлзу, человек, построивший асьенду в Центральном Мэне, мог чувствовать себя в Мексике как дома.