Я не понимал, что он имеет в виду, а потом, когда узнал, как отец оскорблял мою мать и какими отвратительными вещами занимался, его слова стали мне еще непонятнее.

Я вернулся в дом, думая, что там избавлюсь от него, но он был и там. Прошел в детскую – там стояла моя любимая лошадка, которую он сделал мне давным-давно. Потом в библиотеке мне попались на глаза затрепанные книги по садоводству. Я ушел в свою спальню, начал разбирать вещи и нашел книгу про короля Артура, которую подарил мне отец, а внутри лежали сделанные его рукой наброски моего пони. Открыл шкаф, чтобы убрать наброски с глаз долой, а оттуда выпал мой альбом с фотографиями. Внезапный порыв сквозняка зашелестел страницами, и альбом открылся на фотографии крещения Элеоноры. Я принялся разглядывать. Мать дала мне альбом, потому что я хотел, чтобы у меня было фото моей тети Маргарет, которая умерла, когда мне было шесть. И вот она стояла на фотографии рядом с моей матерью. Мать держала Элеонору на руках, а рядом с ней отец держал за руку меня. На мне была матроска. Мы все улыбались в камеру.

1879 год. Восемь лет назад. Что случилось и почему все пошло наперекосяк? Неужели это все вина Макгоуана? Или мой отец всегда был порочен, а я по малости лет не замечал этого? Почему мой отец был так порочен? И почему, почему, почему я не могу выкинуть его из головы, когда он вызывает у меня такое отвращение?

Вопросы одолевали меня, но никаких здравых ответов я не находил и наконец в отчаянии подумал: нужно поговорить с кем-нибудь. Обязательно. Иначе я сойду с ума.

Я отправился к Нэнни. У нее на все находились ответы. Одно из первых моих младенческих воспоминаний: я задаю Нэнни бесконечные вопросы, а та дает на них вразумительные ответы. («Нэнни, почему небо голубое?» – «Господь его сотворил таким, дорогой, потому что голубой цвет успокаивает глаз».)

– Нэнни, – сказал я, – я очень сердит на моего отца, я хочу перестать о нем думать, но не могу. Это нехорошо, что я на него сержусь?

– «Чти отца своего и мать свою», – напомнила заповедь Нэнни.

– Ты хочешь сказать, что нехорошо на него сердиться?

– Тебе нет нужды сердиться на него, дорогой. Не думай о нем сейчас.

– Но я ничего не могу с собой поделать. Нэнни, он всегда был такой порочный?

– Ну-ну, Нед, дорогой, мы не будем об этом говорить. Это негоже.

– Но я хочу об этом говорить! Почему он был такой порочный? Я не понимаю.

– Не забивай этим свою голову, дорогой. Ты не должен думать о таких вещах, уверена, твоя мама первая с этим согласится.

– Ты теперь, наверное, думаешь, что и мама порочная.