– Дерьмо! – отрезал я.

– А ну-ка, немедленно оставь этот грязный язык! – сердито воскликнул дядя Томас. – Ты не с Драммондом говоришь! И когда ты ведешь себя таким образом, мы лишь больше исполняемся решимости удалить тебя из-под влияния Драммонда и немедленно увезти тебя в Англию!

– Я никуда не поеду. Я отказываюсь.

– Почему?

– Потому что меня почти два года таскали с места на место, и все изменилось, пошло наперекосяк, ничто не осталось таким, как прежде, кроме Кашельмары. Если вы попытаетесь увезти меня отсюда, я убегу, буду драться с вами, буду…

– Нед…

– Оставьте меня! – завопил я, когда дядя Дэвид попытался успокоить меня, положив мне руку на плечо.

Я выскочил из комнаты, чтобы не расплакаться при них.

Выбежав из дому, я помчался по дорожке. Я уже плакал, как младенец, но был так расстроен, что не обращал на это внимания. Бежал, почти не понимая, куда бегу, и рыдания душили меня так, что каждый вздох превращался в пытку. Я остановился, только добежав до ворот, и неожиданно налетел на кого-то, идущего навстречу.

– Пресвятая Богородица! – удивленно воскликнул Драммонд. – И что за нечистая сила за тобой гонится?

4

Он усадил меня у края дорожки спиной к дереву. Потом закурил, предложил мне затянуться. Драммонд делал это раз или два в Америке – угощал меня сигаретой, и я уже знал, как вдохнуть, чтобы не драло горло.

– Ну, – сказал он, усаживаясь рядом со мной, – я ни разу не видел у тебя в глазах ни одной слезинки и теперь с радостью узнаю, что ты такой же человек, как и все мы, но в честь чего ты льешь эти конкретные слезы… или лучше не спрашивать?

– Мои дяди хотят отправить меня в школу в Англию, – объяснил я. – А я не хочу.

– Так и скажи. Они не могут тебя заставить. Они тебе не опекуны.

– Я знаю, что ходил в школу в Америке, но то было другое дело. Не хочу сейчас уезжать из Кашельмары.

– Конечно ты не хочешь! Да и с какой стати человеку в здравом уме хотеть в Англию? Курни еще.

– Мой отец не стал бы меня отправлять. Он ненавидел школу. Два раза убегал. Сам мне рассказывал. Отец мне обещал, что никогда меня не отправит. Я много думал о нем, мистер Драммонд. Не могу выкинуть его из головы.

К собственному ужасу, я опять заплакал. Мне стало казаться, что я схожу с ума. На меня это так не похоже – плакать без всяких к тому оснований. Я с испугом подумал, может быть, это какие-то первые злостные признаки женоподобия.