Мама развернула стул.

— Не буду.

— Пожалуйста.

— Ну, разве только на минутку.

Миссис Прендергаст потянула полы своего длинного твидового пальто вперед и, — как и миссис Пенистон, — села на постель, а не на стул. (Спасибо, Эдит.) Пуговицы пальто миссис Прендергаст были огромными и зелеными. Шляпа — круглая, без полей, — была изготовлена из переплетенных рядов крошечных бусинок, что делало ее похожей на шестигранную гармонику, и, казалось, на ту шляпу кто-то когда-то уселся, чтобы, думаю, придать ей Стиль Лимерика, если не Парижа. Желая дать себя получше рассмотреть, миссис Прендергаст распрямилась и посмотрела вниз, словно бы разглядывала свои крошечные ноги.

— Я сделаю чай.

— О нет, совсем не стоит. Совсем не стоит, Мэри. Нет-нет-нет.

— Меня нисколько не затруднит.

— Я даже и слышать об этом не хочу. Я просто зашла повидать бедную Рут.

— Хелло-о-о-о-о? — раздалось снизу лестницы.

— Поднимайся, — крикнула Мама.

— Мэри. Рут. Миссис Прендергаст, — поприветствовал нас Мейджор Райан, входя и стряхивая с себя довольно много дождя. Крупный квадратный мужчина с бочкообразной грудной клеткой, он немного напоминал колесника мистера Хабла в «Больших надеждах», того самого, от кого пахло опилками и кто всегда стоял, очень широко расставив ноги, чем — все из-за своих штанов — приводил других в замешательство. У Мейджора Райана был гулкий голос, который он должен был сдерживать всегда, кроме тех редких случаев во время Великого поста, когда звучит орган. Теперь же он перешел на шепот:

— Как поживает маленькая леди? Хорошо?

Я была прямо там и молча смотрела на него.

Я никогда раньше не была Маленькой Леди.

— Простите. Я просто проходил мимо. Простите, — сказал, в свою очередь, мистер Юстас, проходя в дверь, сутулясь и согнув шею, осторожно протискиваясь мимо Мейджора. — Простите меня.

— Мистер Юстас.

Его фамилия была оскорбительной для него.