— Мы хотим, чтобы было вежливо, но твердо, — сказала она. — Возможно, им нужен небольшой толчок. Мы хотим знать, заинтересованы они или нам лучше предложить книгу другим.
Я аккуратно написала письмо на голубой почтовой бумаге. «…
Иногда надо игнорировать знаки.
— Пойди к Макам и спроси, есть ли у них конверт.
Мойра Мак делала то, что всегда делала в этой жизни, — стирала одежду. Пустых конвертов у нее не было, и она дала мне карточку Святого причастия в белом конверте. Я принесла его домой, прикрывая полой кардигана, села за кухонный стол и написала адрес.
— Произнеси молитву, — сказала Мама.
Чем больше вы надеетесь, тем больше страдаете.
Вы опускаете письмо в конверте от карточки Святого причастия в почтовый ящик и уже ждете ответа. Люди созданы для отклика. Но человеческая природа не может мириться со слишком долгим ожиданием. Между эмоцией и откликом падает тень, сказал Т. С. Элиот, и это было тем принципом, какой вдохновил людей отправлять эсэмэски, что может быть исполнено за кратчайшее время, так же быстро, как Шейла Гири может отстучать двумя большими пальцами
Все писатели ждут отклика. Вот что я узнала. Возможно, все люди тоже.
После лекций, посвященных Йейтсу, мой отец возвратился к творчеству. Он был обновлен. Безотлагательность вспыхнула в нем белым электрическим светом. Впервые он нарушил собственное правило, что творить можно только после того, как сделана работа на ферме, и теперь он был за своим столом, когда я просыпалась, и опять был там, когда я возвращалась домой, и снова был там, когда вечером я отправилась не-спать. Это был потоп новой работы. Она вливалась в Папу и изливалась из него быстро, как стремительная бурная река. Карандаш теперь мчался по бумаге, стачивался до на удивление короткого огрызка. Когда линии становились нечеткими, волнистыми, будто были под водой, Папа быстро чинил карандаш, с тихим звуком
— Папа!
За рокотом он не мог слышать меня.
— Папа, Мама говорит, ужин готов.
Я никогда ни у кого не видела, чтобы карандаш летал по бумаге быстрее.