– Нет! – вскрикнула Кэти. Она выхватила руку дочери из воды и обтерла о свой фартук. – Не суй руки в эту воду. В ней сода и щелок. Посмотри, что сделалось с моими руками.

Кэти протянула свои изящные, но разъеденные до корост руки.

– Я не хочу, чтобы твои руки стали как у меня. Я хочу, чтобы они оставались такими же красивыми, как сейчас. К тому же тут осталось домыть совсем немного.

– Можно я хотя бы посижу на ступеньке и посмотрю?

– Если не можешь придумать ничего получше.

Фрэнси сидела и смотрела на мать. Как хорошо сидеть тут, рядом с мамой, знать, что мама жива. Даже скрип швабры о пол ласкал слух, внушал спокойствие. «Скрип-скрип-скрип», – говорила швабра. «Шлеп-шлеп-шлеп», – отвечала тряпка, когда ее отжимали. «Хлюп-хлюп-хлюп», – переговаривались швабра и тряпка, когда мама окунала их в ведро с водой. «Буль-буль», – подавало голос ведро, когда мама его передвигала.

– Разве у тебя нет подружек, чтобы поговорить, Фрэнси?

– Нет. Я ненавижу женщин.

– Это ненормально. Тебе было бы полезно пообщаться с девочками твоего возраста.

– А у тебя есть подруги, мама?

– Нет, я ненавижу женщин, – ответила Кэти.

– Вот видишь? Ты как я.

– Но у меня однажды была подруга, и я отбила у нее твоего папу. Так что, видишь, иногда от подруг бывает польза.

Кэти говорила шутливо, но ее швабра рассекла воздух, словно сказала: «Ты иди своей дорогой, я пойду своей». Кэти проглотила слезы и продолжала:

– Да, тебе нужны подруги. Ты разговариваешь только со мной и с Нили, да еще читаешь книжки и пишешь свои истории.

– Я бросила писать.

Кэти поняла, что смятение Фрэнси связано с ее сочинениями.

– Ты сегодня получила плохую оценку за сочинение?

– Нет, – соврала Фрэнси, удивляясь, как всегда, материнской проницательности.

Она встала со словами: