–
– Да. Ну, разные там группы.
По ее выражению я понимаю, что говорю совершенно не то.
– А нет, я забыл. Я был на концерте U2.
– И как они? – спрашивает она. – Мне очень понравился их новый диск.
– Ну, они были классными. Абсолютно классными. Абсолютно… – Я умолкаю, не зная, что сказать. Бетани в недоумении приподнимает бровь и явно желает услышать продолжение. – Абсолютно… ирландскими.
– Я слышала, что они хорошо выступают на концертах, – говорит она, и ее голос звучит мелодично, почти напевно. – А кто еще тебе нравится?
– Ну… – Я по-настоящему растерялся. – The Kingsmen. «Louie, Louie». Что-то типа того.
– Господи, Патрик, – говорит она, пристально глядя на меня.
– Что? – Я паникую и прикасаюсь рукой к волосам. – Слишком много мусса? Тебе не нравятся The Kingsmen?
– Нет. – Она смеется. – Ты раньше не был таким загорелым, в университете.
– Но я был загорелым, правда? – говорю я. – То есть я не был бледным, как привидение Каспер, правда?
Я ставлю локоть на стол, напрягаю мышцы и прошу ее потрогать мой бицепс. Она делает, как я прошу, хотя и неохотно, и я продолжаю расспрашивать ее дальше:
– В самом деле я был не таким загорелым в Гарварде? – Я изображаю шутливую тревогу, но я и вправду встревожен.
– Нет-нет. – Она смеется. – Ты определенно был Джорджем Гамильтоном нашего выпуска.
– Спасибо, – говорю я, довольный.
Официант приносит напитки – две бутылки «Сан-Пеллегрино». Сцена вторая.
– Так ты теперь где? В Mill… как там его? – говорю я. Ее тело, цвет ее кожи – все такое упругое и розовое.
– Milbank Tweed, – говорит она.