– Замечательно, – говорю я, выжимая себе в стакан дольку лайма. – Просто здорово. Юридический колледж вполне окупился.

– А ты… в Р&Р? – спрашивает она.

– Да, – отвечаю.

Она кивает, пару секунд молчит, хочет что-то сказать, сомневается, стоит ли это говорить, а потом все-таки спрашивает:

– Но разве твоя семья не владеет…

– Я не хочу об этом говорить, – твердо перебиваю я. – Но да, Бетани. Да.

– Но ты все же работаешь в Р&Р? – Каждое ее слово отзывается у меня в голове оглушительным гулом.

– Да, – говорю я, украдкой разглядывая зал.

– Но… – Она смущена. – Разве твой отец…

– Да, конечно. – Я опять перебиваю ее, не давая договорить. – Ты пробовала фокаччу в «Розокексах»?

– Патрик.

– Что?

– Что с тобой?

– Просто я не хочу говорить… – я запинаюсь, – о работе.

– Почему?

– Потому что я ее ненавижу, – говорю я. – Слушай, так ты была в «Розокексах»? Мне кажется, Миллер их недооценивает.

– Патрик, – медленно говорит она, – если ты так ненавидишь свою работу, то почему ты ее не бросаешь? Тебе вовсе не нужно работать.

– Потому что, – я смотрю ей прямо в глаза, – я хочу… соответствовать.

Долгая пауза. Бетани улыбается: