Я покачал головой:

– Я ухожу.

Он занервничал и, стыдясь, сказал:

– Я понимаю, понимаю.

Он тихо встал и пошёл к выходу.

– Эй, друг, – сказал я.

Он повернулся.

– Это тебе.

Я протянул ему томик стихов Зарёва. Он бережно взял книгу в руки.

– Я всегда любил его стих про развалины замка, рощу с огромными деревьями и маленьким красным домиком на холме. Мне всё время казалось, что это написано не про наш мир. Этот стих есть здесь? Не знаешь?

– Есть.

Мой товарищ потряс книгой:

– Знаешь, наверное, нам всё-таки следовало быть правильными, стать теми, кем нас учили быть. Не сломанными игрушками, а правильными, настоящими. Куда ушла наша молодость? Время надежд, радостей, свершений, время любви? Одно разочарование, разлетелось всё по ветру и не бывало ни нас, ни жизни. Только эта тупая рожа в зеркале. А люди вокруг живут, радуются. Зачем всё это было? Это станет моей Библией.

Он кивнул головой и пошёл к выходу. Бедный, бедный человек. Иногда я восхищался тем, что он делал. Я бы не смог. Но сейчас он был слаб и жалок, он отчаянно искал человека, что смог бы его вдохновить жить дальше. Как жалко, что он пришёл ко мне. Здесь я был бессилен. Больше я его никогда не видел.

В тот вечер мой товарищ сидел в незнакомом баре с белыми блестящими столами и бордово-сверкающей барной стойкой. Над головой без музыки крутился диско-шар. Пил. Заливал бокал за бокалом. Что же он наделал… Он чувствовал себя виноватым пред всеми. И оттого был очень зол. После очередного бокала он сказал:

– Меня тошнит от всего этого.

– Да, да, страна катится непонятно куда, сейчас каждый так говорит, у всех от этого голова болит, – блекло подхватил бармен.

Товарищ даже не посмотрел на него:

– Да я не про страну.