Энгус улыбнулся, возле глаз залегли морщинки.

– Простите, – сказала я, чувствуя, как у меня пылают щеки.

Он прижал два пальца к моим губам, потом его рука скользнула дальше и подхватила меня под щеку.

Я задохнулась и, повернувшись к его ладони, прижалась к ней лицом и закрыла глаза. Когда я их открыла, Энгус смотрел на меня так, словно видел насквозь. Взгляд у него был такой же пронзительный и пугающий, как в ту ночь, когда я впервые его увидела.

– Тише, m’eudail[17], – произнес он. – Все хорошо.

И убрал руку.

– Куда вы? – чуть не заплакала я.

– Тут же вернусь, – ответил он, выскальзывая из убежища.

Он оставил фонарик гореть. Коналл сидел у входа, склонив голову, как гаргулья.

Энгус вернулся с одеялом, завернулся в него. Сел возле входа под стеной и выключил свет.

– Доброй ночи, m’eudail.

Я подняла руку и провела по лицу там, где он ко мне прикасался.

Глава 36

Глава 36

На девятый день я начала думать, не случилось ли что с Эллисом и Хэнком, и если да, то откуда кто узнает, где меня найти. На одиннадцатый день до меня дошло, что возвращение с самого начала могло не входить в их планы.

Поначалу эта мысль была чем-то вроде тайного желания, но вскоре я убедила себя, что не так уж это невероятно: у Эллиса не было ни дома, ни денег, к которым можно было бы вернуться, а у Хэнка денег было предостаточно, и, куда бы он ни отправился, они остались бы при нем. Они могли поменять документы, уехать в какое-нибудь экзотическое место, найти опиумный притон возле моря, оставить все проблемы позади. Я понимала, что одна из проблем – я, но если они и в самом деле сбежали, не имея в виду вернуться, с чего бы им волноваться о том, что будет со мной? Может быть, они все-таки осознали, что питают ко мне какие-то нежные чувства, и решили отпустить меня на свободу.

Конечно, никакой свободы не будет, пока я не добьюсь ее признания по закону, но мысль о ней сияла ярко, как полоска света под дверью тюремной камеры. Я была уверена, что Энгус позволит мне пожить тут до конца войны – я работала не меньше остальных, – но дело было не только в этом. В гостинице я была как дома, чувствовала, что мне здесь рады.

Я не могла заставить себя подумать о том, что будет после войны, когда вернется хозяин гостиницы. Самой горячей моей надеждой, самым глубоким желанием было то, о чем я не могла позволить себе думать, чтобы не начать верить, что это возможно – ведь я знала, что оно невозможно.

На двенадцатый вечер без мужа я вернулась в свою комнату.

Была середина дня, мы с Анной сидели у Мэг. Мы решили не путаться под ногами, потому что Рона варила очередной суп, на этот раз на бараньих голяшках и ячмене. Похоже, Рона и Mhàthair вдвоем разработали точный план излечения Мэг с помощью супа и чая. Сейчас на плите кипели четыре большие кастрюли, наполнявшие дом соблазнительным ароматом.