Где-то через три четверти мили я впервые увидела дом. Пока только частями, потому что дорога кружила и поворачивала, и между ней и домом росло много хвойных деревьев. И все-таки сразу становилось ясно, насколько он велик.

Я поспешила за поворот, чтобы увидеть больше. Дорога стала шире, заросли, шедшие вдоль нее, исчезли, и она внезапно превратилась в подъездную аллею между столетними дубами. Я не пошла туда, оставаясь в лесной тени.

Мне было не привыкать к большим домам, но этот был огромен. Сосчитав окна, я поняла, что в центре дома было четыре основных этажа, а в угловых башнях и того больше. Трубы я сосчитать не могла: начала с краю и сбилась на шестнадцати, не дойдя даже до середины. К парадной двери с обеих сторон вели полукруглые лестницы с каменными балюстрадами, еще одна украшала парапет крыши.

Это был не дом. Целый замок.

Сад перед домом – или то, что было садом – был полностью обнесен колючей проволокой и застроен рядами сараев из гофрированного металла. Они были похожи на андерсоновские убежища, только гораздо больше. Посреди сада стоял огромный каменный фонтан – без воды, конечно же.

Фонтан, похоже, был эпохи барокко; три или четыре каменных человеческих фигуры сгибались, стоя на коленях, под тяжестью громадной чаши. Я прокралась под большой тис, чтобы получше рассмотреть фонтан, и споткнулась о выступающий корень. Падая вперед, я ухватилась за ствол дерева. И только тут увидела, что к нему, прямо над тем местом, за которое я держалась, прибита табличка. Ярко-красная, треугольная, с белым черепом и скрещенными костями сверху и единственным словом внизу:

МИНЫ

Я замерла. Правой ногой я все еще стояла отчасти на корне, сохраняя неустойчивое равновесие. Крепко держась за ствол, я посмотрела вниз, изучая свои ноги и землю вокруг и гадая, есть ли вообще способ понять, где может быть спрятана мина.

Вдали раздался треск автоматной очереди, за ним – мужские голоса: кричащие, первобытные и яростные.

Я не шевелилась, а по-прежнему стояла, качаясь на одной ноге, на корне тиса, ухватившись рукой за ствол, когда раздался новый залп, которому ответил другой, куда ближе.

По-моему, я вскрикнула. Точно не знаю. Но мое беспечное отношение к настоящим боеприпасам тут же сменилось чистейшим ужасом. Трассирующие пули по ночам – это одно. Минные поля и автоматы – совсем другое.

На плече у меня висела красная сумка для противогаза, я была в красных перчатках – все это то ли делало меня достаточно заметной, чтобы никто меня случайно не подстрелил, то ли превращало в удобную мишень.